— Только не это! — умоляюще произнесла Степанова. — Уверена, мы сумеем договориться!
Она встала и подошла к сейфу. Вопрошающе посмотрела на Пшеничного. Он вновь сел и сделал все то же неопределенное движение головой.
Он вышел из управления минут через двадцать и сразу позвонил Васильеву.
— Все в порядке, — сказал он довольным тоном.
— У меня — нет, — произнес Васильев хриплым голосом. — У нас проблемы, да еще какие.
Пшеничный инстинктивно оглянулся.
— Нас кто-то вычислил?
— Нет, проблема другая.
— Сейчас приеду.
В подвале Васильев сидел на колченогом стуле. Рядом, прямо на полу, стояла уже полупустая бутылка водки. Васильев откусывал большие куски от круга копченой колбасы и методично жевал.
— Ты зачем опять пьешь на службе, мы же договаривались, — разозлился Пшеничный. — Что случилось?
— Парень концы отдал, — выдавил из себя Васильев. — Одну фамилию назвал. А потом замолк.
— Как это произошло?
— Перестарался.
— Идиот.
Пшеничный вошел в соседнюю комнату. На полу распростерлось чье-то неподвижное тело в одной рубашке, остальная одежда была разбросана по комнате. Пшеничный щелкнул выключателем, и у него потемнело в глазах: на полу лежал его единственный сын, весь в крови.
Майор Пшеничный вытащил табельный пистолет, взвел курок и выстрелил капитану Васильеву в голову.
«В наших рядах предатель»
Обеденный перерыв во внешней разведке — с двенадцати до трех, но военной дисциплины нет, обедай когда хочешь. Глазов перед обедом успел поплавать в крытом бассейне, а вот поесть ему не удалось. Вызвали на совещание к начальнику отдела.
Из Афин от Ларри Андерсона потоком шла ценная информация. Воодушевленный первым гонораром, он жаждал продолжения.
На встрече с оперативным работником рассказал между делом, что у Кристины Оазис серьезные душевные проблемы. По его словам, на важном совещании Кристина вдруг утратила интерес к тому, что обсуждалось, и недоуменно спросила:
— А где мой брат?
Сидевший напротив нее Ларри Андерсон осторожно напомнил:
— Он на небесах. Он ушел.
По его мнению, Кристина не в силах справиться с наследством Аристотеля Оазиса, груз слишком тяжкий. Однажды она легла в постель и отказалась вставать и даже чистить зубы. На шестнадцатый день она впала в кому, и ее отправили в больницу.
Тем не менее семейный бизнес процветал. Потребность в танкерах увеличивалась параллельно с ростом цен на нефть. Кристина Оазис зарабатывала четыре миллиона долларов на каждом рейсе одного танкера из Кувейта в Европу.
Начальник 5-го отдела внешней разведки передал своим офицерам приказ сверху — искать пути налаживания отношений с империей Оазисов.
— Когда западные империалисты перекрыли нашей стране все каналы торговли и запретили продажу Советскому Союзу современных технологий, — напомнил подчиненным начальник отдела, — разведка получила приказ прорвать эту блокаду. На научно-техническом направлении нам удалось добыть ряд остро необходимых для оборонных отраслей промышленности образцов и документальных материалов… Сейчас мы должны повторить этот успех и обеспечить экспорт нашей нефти.
Сразу после совещания Глазову позвонил старинный приятель — майор милиции Пшеничный. Они познакомились в юности — в «лесной школе». Глазову, способному к изучению иностранных языков, учиться было легко. Пшеничному пришлось налегать на иностранные языки. После «лесной школы» обоих взяли в центральный аппарат.
Пшеничного ждала длительная зарубежная командировка под крышей сотрудника посольства. Накануне он отмечал, как полагалось, отъезд вместе с новыми коллегами— мидовцами в ресторане «Прага».
Еще в разведывательной школе будущих оперативных работников предупреждали: не ходите в рестораны, где могут быть иностранцы. А он забыл… Когда он сидел за столом, к нему подошел какой-то человек и попросил прикурить. А это оказался американец, которого вела служба наружного наблюдения КГБ.
Для наружки это был контакт иностранца с советским гражданином. По инструкции им следовало провести оперативное мероприятие — выяснить, что это за человек, к которому подошел американец. Но была плохая погода, и они поленились проводить его до дома и установить адрес и имя. Выбрали более простой вариант.
Притворились пьяными и у вешалки пристали к заинтересовавшему их человеку:
— Дай прикурить! Ах, не дашь? Значит, не уважаешь?
Затеяли драку и вызвали милицию. А милиция — это учреждение, где можно потребовать предъявить паспорт. В отделении Пшеничный предъявил красную книжечку — удостоверение сотрудника КГБ:
— Да я свой, ребята! Отпустите, а то я завтра улетаю.
Бригада наружного наблюдения из седьмого управления комитета госбезопасности была счастлива. Вызвали дежурного по КГБ, и тот забрал из отделения неудачливого разведчика.
Никуда Пшеничный, естественно, не поехал. Выезд за границу ему закрыли, с оперативной работы убрали с выговором:
— Зачем расшифровал себя, обнаружил свою принадлежность к комитету? Надо было сказать, что работаешь в министерстве иностранных дел. Зачем потрясал удостоверением? Неужели не понимал, что порочишь честь комитета?
Он начал пить и уволился из КГБ. Пошел служить в милицию.
Глазов давно его не видел, но не мог отказать во встрече.
И не пожалел.
— В министерстве морского флота, — рассказал Пшеничный, — есть целая сеть, которая занимается тем, что доставляет сюда наркотики. Не какую-то там анашу, а современные препараты в таблетках, что называется, удобные в употреблении и с гарантией. И здесь продают постоянным клиентам. Я готов назвать все имена, которые знаю. И ты сможешь взять всю эту сеть! Представляешь, какой это будет для тебя успех?
Сергей Глазов слушал его самым внимательным образом. Но выражение его лица не менялось. Предложение соблазнительное. Однако же сам он ничего сделать не может. Разведка такими операциями не занимается. Это обязанность второго главка, контрразведки. В любом случае дело им передадут…
Глазов вышел в туалет. Долго мыл руки, глядя на себя в мутное зеркальце. Если установить контакты здешних торговцев с их иностранными поставщиками, это может быть перспективное дело и для разведки. Для начала надо установить, откуда везут товар, из какой страны. Однако же несанкционированная самодеятельность начальством не поощряется.
Он вернулся за столик к Пшеничному, так ничего и не решив.
— Хорошо, — сказал Глазов, — давай начнем с самого начала. Кто, по твоим данным, занимается этим в министерстве?
Майор выпил уже прилично, но алкоголь его не брал. Его трясло от ненависти.
