— Я хочу, чтобы они своими жизнями заплатили за смерть моего сына, — вновь и вновь повторял он. — Ты мне только скажи, что сделать, и я сделаю. Твой интерес — карьера, мой — месть.
Мысль о том, что он сам больше других виноват в гибели собственного сына, его мозг отвергал с порога.
— Какие у тебя планы? — поинтересовался Глазов.
— Уеду на неделю в деревню, где вырос. Не могу здесь, в городе…
МИД. Кабинет Громыко
Едва Громыко вошел в подъезд, его охранник уже вызвал спецлифт, предназначенный для министерского начальства. Когда его дверцы открылись, из лифта навстречу Андрею Андреевичу вышел сравнительно молодой человек, очень похожий на Леонида Ильича Брежнева. Сходство казалось поразительным, только молодой человек был пониже ростом и с более мелкими чертами лица.
Увидев Громыко, он обеими руками почтительно пожал министру руку.
— Андрей Андреевич, доброе утро. Я — Юра Брежнев, помните меня?
Громыко показалось, что от сына генерального секретаря исходит запах алкоголя.
— Я работал торгпредом в Швеции, а теперь тружусь в центральном аппарате министерства внешней торговли, — пояснил младший Брежнев. — По соседству с вами.
И вполголоса доверительно добавил:
— Сейчас еду к папе. Советоваться по важному вопросу.
Когда Громыко поднялся к себе на седьмой этаж, заместитель министра по кадрам Новиков доложил:
— Неприятная история, Андрей Андреевич!
— Что случилось?
— Восточные немцы ультимативно требуют отозвать нашего советника-посланника в Берлине. Генеральный секретарь ЦК СЕПГ Эрих Хонеккер позвонил товарищу Брежневу и пожаловался.
— Что случилось? — спросил Громыко. — Алкоголь?
— Хуже, — вполголоса ответил Новиков. — Советник-посланник позволил себе критически отозваться о положении дел в ГДР. Немецкие чекисты записали его слова, доложили Хонеккеру. Тот потребовал убрать немедленно!
Громыко кивнул.
— Отзовите. Ничего не поделаешь.
— Он уже пакует вещи, — сообщил Новиков.
Громыко задумался:
— Не первая такая история с нашими людьми в ГДР.
— Третья за год! — подтвердил Новиков. — Хонеккер ведет себя не по-товарищески.
Кремль. Кабинет Брежнева
Когда Громыко приехал к Брежневу, дежурный секретарь предупредил:
— У Леонида Ильича товарищ Капитонов, но он уже уходит.
Леонид Ильич в модной курточке, сидя в кресле, заканчивал разговор с вытянувшимся перед ним Капитоновым, секретарем ЦК по кадрам. Льстивый, но осторожный Иван Васильевич спросил:
— И последний вопрос, Леонид Ильич. Можно ли выдвигать в состав Центрального комитета партии членов семьи генерального секретаря?
Брежнев, даже несколько обиженный, ответил вопросом на вопрос:
— А что, разве члены моей семьи — лишенцы?
Когда Капитонов ушел, Брежнев спросил Громыко:
— Что делать с Хонеккером?
Громыко рассказал:
— Мы пригласили всех руководителей социалистических стран на встречу с вами в Крым. Все первые секретари братских партий счастливы получить приглашение и встретиться с вами. Товарищу Хонеккеру, как обычно, выделили госдачу № 5 в Форосе, десять минут езды от вашей резиденции…
— Наши разведчики записали его слова, — прервал его Брежнев. — В своем кругу тщеславный Хонеккер сказал: «Зачем мне ехать в Крым, где я должен выслушивать какие-то лекции?»
— Неумный человек, — поморщился Громыко.
— Вдвойне неумный, — согласился Брежнев. — И сказал такое, и не подумал, что его слова до меня дойдут… Нам надо обновить посольство в Берлине. Послать новых людей, которые станут тверже проводить нашу линию.
— Наш нынешний посол пребывает в уверенности, что его в Берлине все обожают.
Брежнев покачал головой:
— Лучше другого отправим. Пусть строит отношения с Эрихом с чистого листа. Но самому Эриху нужно напомнить: у него стоят наши войска и без нас не было бы ГДР.
Когда Громыко уходил, Брежнев напомнил:
— Так что ты выбери, кого пошлем послом — Логинова или Абрамова. Логинов секретарем обкома был, с большим опытом.
Дом отдыха МИД. Выездное заседание коллегии
Вечером, ожидая министра, члены коллегии ужинали. Появился Громыко. Все хотели выпить после трудового дня, но министр выпивок не одобрял. Логинов взял на себя инициативу, непринужденно спросил:
— Андрей Андреевич, может быть, пригубим что-нибудь для поднятия духа?
Громыко пожал плечами:
— Я не буду. А кто хочет, может.
Официантки быстро расставили бутылки с водкой и вином на стол. Всем налили. Предусмотрительный Абрамов прикрыл свою рюмку рукой. Он, как и министр, удовлетворился боржоми.
Логинов поднял рюмку:
— Ваше здоровье, Андрей Андреевич!
МИД. Кабинет Громыко
Громыко на совещании сокрушался:
— Есть еще вопрос идейно-воспитательной работы. В прошлом году восемнадцать дипломатических работников отозвали из-за рубежа. В основном потому, что были дружны с бутылкой. Я не врач, не намерен доказывать вред алкоголя. Если человек теряет голову от рюмки, он не годится в дипломаты.
После совещания заместитель министра по кадрам Новиков задержался в кабинете. Сказал с недовольным видом:
— Андрей Андреевич, я вынужден не согласиться с вашим решением. И прошу его отменить.
Министр с интересом посмотрел на своего заместителя.
— Вы распорядились подготовить представление в ЦК о присвоении Валентину Михайловичу Рожкову звания чрезвычайного и полномочного посла, — пояснил Новиков. — Это генеральское звание. Но, во-первых, он никогда не был послом…
— Послами не рождаются, товарищ Новиков.
— Во-вторых, мне доложили, что он неизлечимо болен. Извините, Андрей Андреевич, но зачем нам больной посол?
— Он не может работать? — спросил Громыко.
— Нет, он может, — уточнил Новиков. — Но я проверил диагноз у врачей. Они дают ему не более двух-трех лет жизни.
Громыко отложил в сторону синий карандаш, которым черкал лежащий перед ним проект шифротелеграммы.
— Мне известно, что Рожков болен. Он сам мне об этом сказал.
Новиков не мог скрыть своего удивления:
— Тогда я вас не понимаю.
Громыко пояснил:
— Рожков многие годы хорошо и честно работал. Жизнь его в МИДе сложилась не очень удачно. Не по его вине. Но он заслужил право завершить свою дипломатическую карьеру на посту посла. Пусть в конце жизни побудет послом.
