— Поехали, примем по сто грамм за счастливое избавление.
Быстрицкий пытался сопротивляться:
— Слушай, мне нельзя. Я же после аварии. Да у меня и печень шалит. Доктор говорит: пить нельзя.
Куприянов посмотрел на него с удивлением:
— Ты же погибнуть мог. Или инвалидом стать. Как же не отметить такое событие? А врачу дашь сто рублей, он тебе все разрешит. — И рассмеялся собственной шутке.
Они дошли до машины Куприянова. Быстрицкий плюхнулся на переднее сиденье рядом с водителем и расслабился:
— Кошмарный день. Слава богу, что все позади.
Куприянов рванул машину с места, смело пересек сплошную линию и проехал на «кирпич».
— Ты, видимо, пропустил тот день, когда изучали правила уличного движения, — предположил Быстрицкий.
— Ты считаешь, что я что-то не так сделал? — искренне удивился Куприянов. — Я всегда так езжу.
— Ты-то как здесь очутился? — лениво поинтересовался Быстрицкий.
— Из кабака ехал, вдруг тебя вижу, вот и остановился.
— В темноте увидел? — поразился Быстрицкий.
— Слушай, это ты по врачам шляешься. А я на свои органы пока не жалуюсь. И девушки тоже не жалуются.
Мчавшаяся ему навстречу машина вильнула вправо и едва не воткнулась в стенку дома. Ошеломленный водитель проводил Куприянова проклятиями. Быстрицкий обернулся, чтобы посмотреть, все ли обошлось у встретившегося им водителя, и вдруг увидел на заднем сиденье автомобиля Куприянова черный плащ и кепку. Точно такие же, как у того человека, который, судя по всему, подстерегал Быстрицкого в подвале…
— Твой плащ? — с замиранием в голосе спросил Быстрицкий.
— Да, — удивленно отозвался Куприянов. — Нравится? Из Афганистана привез. Там все копейки стоит. Хочешь, устрою командировочку в Кабул? Знатно отоваришься. У меня там надежные контакты, отведут к хорошим людям. Дубленку привезешь и себе, и жене.
— Нет-нет, мне плащ не нужен, — быстро сказал насторожившийся Быстрицкий. — А куда мы, кстати, едем? Я что-то этих мест не знаю.
— Отличное местечко, — загадочно ответил Куприянов, — которое никто, кроме избранных, не знает.
Они зашли в полупустое кафе.
Пить Быстрицкому не хотелось, но Куприянов, приятно потиравший руки в предвкушении выпивки, не глядя в меню, распорядился:
— Бутылку коньяка. Армянский есть?
— Конечно, — подтвердил официант.
— Собери холодную закусочку, лимончик обязательно, — продолжал Куприянов. — Неси быстренько. Горячее потом закажем.
Бутылка и лимон появились мгновенно. Отослав официанта, Куприянов сам разлил коньяк и, пробуя, сделал большой глоток.
— Ты же за рулем, — удивился Быстрицкий. — Или свою ксиву будешь показывать? Вам вроде нельзя удостоверением козырять.
Куприянов отмахнулся:
— Да, не советуют. Но у меня в правах всегда сотня лежит — для гаишника.
Он вновь наполнил свою рюмку.
— Давай выпьем за тебя, за то, что ты сегодня, несмотря ни на что, живым остался, — предложил он Быстрицкому, который вновь почувствовал себя неуютно и поминутно озирался.
Он еще и сел неудачно — спиной к залу — и ощущал себя совершенно беззащитным.
— Хороший ты парень, Олег, — глубокомысленно сказал Куприянов. — Я даже рад, что ты не погиб.
От этих слов Быстрицкий вздрогнул.
— А если бы ты погиб, — неожиданно весело продолжал Куприянов, — я бы заработал на твоей смерти.
— Это как? — недоверчиво спросил Быстрицкий.
Он видел, что Куприянов сразу захмелел, и не мог понять, можно ли принимать его слова всерьез.
— Я тебя дополнительный груз попросил доставить, верно?
— Да, и я свои обязательства выполнил, — осторожно сказал Быстрицкий.
Пьяный Куприянов рассмеялся:
— И груз, прямо скажу, бесценный. Я на таможне в тот день дежурил, чтобы все прошло как по маслу. А рассчитаться я с тобой еще не успел. Если бы ты сегодня погиб, то и не с кем было бы рассчитываться, понял?
— Но мы же с тобой десять лет дружим, — удивился Быстрицкий. — Неужели ты мог бы мне такую свинью подложить? Не принес бы моей семье деньги, которые должен?
— Десять лет, двадцать лет! — передразнил его Куприянов. — Это для тоста на юбилее, а деньги — это деньги. Вот я и думаю: погиб бы ты, и эти денежки у меня бы остались. Тем более тут какие-то сволочи у нас большой кусок перехватили… Сейчас ищем.
Его лицо помрачнело. Куприянов увидел, что Быстрицкий смотрит на него в ужасе, и весело похлопал его по плечу:
— Спи спокойно, дорогой, шутим!
Но Быстрицкому было не до шуток. Ему вдруг пришло в голову, что его друг Куприянов и в самом деле неплохо бы заработал на его смерти. И чем дольше Быстрицкий смотрел на Куприянова, тем больше он проникался этой мыслью.
В голове у него пронеслось:
«А черный плащ и кепка, которые оказались в машине Куприянова?.. И что он вообще делал в столь поздний час возле больницы? Поджидал меня? Позвонил в милицию, там назвали номер больницы. Узнал, что я выжил, и пришел добить».
К нему подскочила шумная цыганка, веселившая немногочисленную публику:
— Давай, красавчик, погадаю тебе. Только ручку позолоти. Не хочешь? Большие у тебя будут неприятности, предупреждаю. Лучший друг предаст, жена изменит… Лучше позолоти ручку, красавчик.
Быстрицкий встал.
— Ты куда? — спросил Куприянов.
— В туалет, — объяснил Быстрицкий.
— Давай, — разрешил Куприянов. — Нужное дело. Понимаю тебя по-человечески.
Быстрицкий вышел в узкий коридор и столкнулся с официанткой.
— А где у вас можно руки помыть? — криво улыбаясь, спросил Быстрицкий.
— А вот сюда, — указала она. — Рядом с черным ходом.
Быстрицкий обрадованно двинулся в указанном направлении — пока не увидел здорового парня, который посмотрел на него как-то угрожающе. Быстрицкий развернулся на месте и двинулся в обратном направлении.
— Нет-нет, — заботливая официантка пыталась его остановить. — Туалет вот там.
— Я передумал, — сказал Быстрицкий. — Концепция изменилась.
Он быстро прошел мимо изумленной официантки, вырвал у швейцара свою куртку и выскочил на улицу. Поднял руку, останавливая левака. И сразу повезло — затормозила первая же машина.
«Жигули» остановились у арки. Быстрицкий полез за деньгами. Водитель осмотрелся:
— Я здесь в соседнем доме раньше жил. В овощном всегда свежее пиво было.
Быстрицкий протянул ему деньги, пробормотал:
