— Хорошо, что ты ее сейчас не видел. Ты бы не стал с ней ни за какие деньги…
— Да, я слышал, что она сидит на антидепрессантах. И вроде даже наняла медсестру, которая колет ей всякую гадость.
— Ага, после первой попытки покончить с собой.
Спальня Кристины
За неплотно прикрытой дверью раздавались крики гостей:
— Кристина, куда ты запропастилась?
— Мы идем купаться в твой бассейн.
— Давай с нами!
Смех:
— Без купальников!
Кристина захлопнула дверь и заперлась изнутри.
Здесь тоже висели портреты отца и брата.
Кристина словно обращалась к брату:
— Ты же помнишь Ксантоса. Мы дружили с детства… Я могла ему доверять. И они это знали. Я думала, богатство делает жизнь райской.
Она открыла ящик туалетного стола. Вытащила упаковку с таблетками. Вытряхнула на ладонь сразу несколько пилюль.
— Господи, как так получилось, что я осталась совсем одна?
До нее донесся громкий голос:
— Госпожа Оазис? Кристина, где вы? Мы приехали и ждем вас.
Она вытерла слезы. Посмотрела на таблетки в своей руке и высыпала их на столик. С высоко поднятой головой вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Она уже не была похожа на ту несчастную женщину, которая только что рыдала.
Ее голос вновь звучал властно:
— Где же вы?
И вдруг в спальне, из которой она только что вышла, раздался громкий взрыв. Кристина была оглушена. Сползла по стене на пол. Но не успела упасть. Появились охранники и помощники Кристины, прислуга. Ее подхватили и унесли прочь от места взрыва. В ближайшей комнате уложили на диван.
Кристина Оазис открыла глаза:
— Я жива?
КГБ. Главное управление контрразведки
Глазов не без удивления вошел в кабинет Игнатенко.
— Вызывали, товарищ генерал?
— Ты когда улетаешь в Афины? — спросил генерал.
— Сегодня вечером.
Игнатенко встал из-за стола и прошелся по своему огромному кабинету.
— Вот какая информация попалась мне на глаза, — рассказал Игнатенко, — что некая боевая группа нацелилась на нашу общую подругу в Афинах. Данные, конечно, не совсем точные… Но все-таки. Она послезавтра пойдет в церковь — поминать погибших родных. А когда выйдет, террористы взорвут припаркованную рядом машину.
Кремль. Комната заседаний Политбюро
Заседания политбюро становились все более короткими. Долгое обсуждение исключалось. Черненко, ведавший всеми партийными делами, заранее договаривался с членами политбюро, чтобы они не обременяли своими заботами генерального секретаря.
Стоя рядом с Брежневым, Черненко подкладывал ему бумаги и подсказывал:
— Это уже решили… Это надо зачитать.
Брежнев не без труда зачитывал заранее подготовленное предложение. Присутствующие согласно кивали и говорили:
— Все ясно. Согласимся с мнением Леонида Ильича…
И вдруг Брежнев оторвался от лежавших перед ним бумаг и сказал:
— А не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще. Надо что-то предпринять.
Андропов отреагировал быстрее других:
— Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь. Только живите. Соратники у вас крепкие, мы не подведем.
Брежнев растрогался и со слезами на глазах сказал:
— Если вы все так считаете, то я еще поработаю.
После заседания политбюро Андропов подошел к Брежневу:
— Леонид Ильич, на фоне нашего противостояния из-за афганской войны я считаю необходимым пересмотреть некоторые аспекты наших отношений с Соединенными Штатами. Мы обязаны ужесточить нашу линию.
Леонид Ильич поинтересовался:
— А что думает Громыко?
Андропов нехотя ответил:
— Министр, разумеется, в курсе. Но Андрей Андреевич не принимает к рассмотрению точек зрения, не совпадающих с его собственной.
Слыша этот разговор, Громыко весьма нелюбезно заметил:
— Каждому следует заниматься своим делом.
Андропов недовольно буркнул:
— Конечно, во внешней политике у нас разбирается лишь один товарищ Громыко.
В международных делах Брежнев все больше полагался на своего министра. Леонид Ильич пожал плечами:
— Убеди Громыко и действуй.
Правила конспирации для влюбленных
Он устроился в своих «жигулях» наискосок от подъезда. Отсюда ему были видны все, кто входил и выходил из дома. Внезапно в стекло постучали. Он вздрогнул. К окну склонился забулдыга с трехдневной щетиной.
— Помоги, друг. Поправиться с утра надо. Голова гудит, как котел. Дай хоть полтинник, я пивка возьму.
— Пошел вон, — прошипел водитель. — А то вылезу, рога пообломаю.
— Понял, — сказал забулдыга. — Пивом не угостишь.
Он отошел за машину и схватился за голову:
— Господи, голова прямо раскалывается. Лучше бы я умер маленьким.
За рулем «жигулей» сидел офицер службы наружного наблюдения. Объектом наблюдения был подполковник Сергей Глазов.
Ровно месяц назад поздним вечером Кристина Оазис неожиданно позвонила ему в Москву. Выпалила:
— Я соскучилась.
Сергей Глазов удивленно-испуганно переспросил:
— Что-то случилось?
Кристина подтвердила:
— Да, я в тебя влюбилась. Почему нельзя не быть без ума от тебя?
— Я тоже скучаю. Могу спросить, как ты поживаешь?
— Спрашивай. Только имей в виду, что я стараюсь выглядеть получше в своих ответах, но ведь это для того, чтобы нравиться тебе, а значит, дороже любой правды. Между прочим, я о тебе ничего не знаю, а мне бы хотелось. Я тебя только чувствую. Но этого мало.
— Я о тебе постоянно думаю, — признался Глазов.
— Как, по-твоему, могу я уже закрыть глаза и попытаться представить, как ты меня целуешь? — спросила Кристина. — Или лучше пока не начинать? А может, ты просто приедешь ко мне. Или хочешь — я примчусь к тебе? Прямо сейчас?
— Ты ни о чем не беспокойся, — Сергей попытался успокоить девушку.
— Я же не о себе беспокоюсь, — ответила Кристина Оазис. — Моего отца и брата уже убили. Я о тебе думаю.
Никто не мог предположить, что Кристина Оазис отзовется на приглашение Сергея Глазова и прилетит в Москву. Но после второго взрыва ей стало страшно. Увидев ее в аэропорту, Глазов вздохнул с облегчением: теперь она в безопасности.
