Но что будет с ним самим?
Ему пришлось уйти из семьи и из дома. Он снимал квартиру. Вокруг него внезапно опустело. Даже самые близкие друзья словно испарились. Они боялись общаться с человеком, за каждым шагом которого следили.
Молодого человека в кепке Глазов приметил, когда заходил к Кристине — она обосновалась в гостинице. Обладатель кепки обшаривал глазами каждого, кто поднимался на этаж, где находился ее номер. А потом Глазов увидел его в коридоре на Лубянке. Схватил за руку и отвел в сторону:
— Ты что за мной ходишь? Кто приказал?
— Тебе показалось, — ответил тот, вырвал руку и быстрым шагом пошел по коридору.
Коллеги в упор не замечали Глазова. Встретив в коридоре или служебной столовой, те, кто постыдливее, озабоченно отводили взор, остальные равнодушно скользили по нему взглядом, даже не делая попытки поздороваться.
Опала страшнее проказы. Решительно никто не желал оказаться рядом с ним. А вдруг кто-то доложит о странном интересе к сомнительному сотруднику? О чем это они беседовали? Прогуливались вместе… А с какой целью? Уж не группа ли сколачивается?
Его квартира находилась под наблюдением. Предполагал, что и телефон прослушивался. А именно по этому телефону он вел долгие беседы с Кристиной.
Сергей Глазов знал девушек, которые трудились в 12-м отделе КГБ, подчинявшемся непосредственно председателю. Это лишний раз подчеркивало важность 12-го отдела, поскольку напрямую на Андропова выходила только разведка, девятое управление (охрана высшего руководства страны), инспекция и секретариат.
Контролеры 12-го отдела владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослушиваемых лиц. Не мог же он подойти к ним в столовой и дружески попросить, чтобы они не записывали его беседы с Кристиной Оазис!
Свидания с Кристиной походили на хорошо организованную чекистскую операцию. Вот уж не думал Сергей Глазов, что полученные в спецшколе навыки конспирации и ухода от слежки понадобятся ему для того, чтобы повидаться с любимой без присмотра чужих глаз. Ему нечего было скрывать, но ему не хотелось, чтобы за ним наблюдали в эти лучшие минуты жизни.
Отправляясь на встречу, он проверялся — не идут ли за ним коллеги из наружки. И внимательно следил, не увязался ли «хвост» за Кристиной. Однажды ему показалось, что за ней кто-то следует, и он быстро провел ее через две подворотни, известные только местным жителям. Если за ними и пытались следить, то потеряли их из виду. Для встреч Глазов выбирал укромные уголки города, где их с Кристиной никто не мог видеть.
— Кристина, можешь мне не верить, но я еще не встречал такой красивой женщины, как ты. Родители наделили тебя особой красотой. Ты меня околдовала.
На выщербленных ступеньках лестницы Глазов поддержал ее под руку.
— А ты веришь в любовь с первого взгляда? — спросил он.
— Никогда об этом не думала.
Он покачал головой.
— Когда я тебя вижу, то понимаю, что любовь с первого взгляда существует. Я влюбился в тебя по уши. Что мне теперь делать?
— Не знаю, — Кристина рассмеялась.
— Нет, ты не можешь остаться равнодушной к страданиям другого человека, — веселился Сергей. — Ты тонкий, нежный человек. Представляешь, я же могу погибнуть от неразделенной любви.
И они оба расхохотались.
Служба прослушивания телефонных разговоров и аппарат наружного наблюдения фиксировали, что офицер КГБ Сергей Глазов поддерживает связь с иностранкой Кристиной Оазис.
Сводки поступали заместителю председателя комитета госбезопасности по кадрам. Натолкнувшись несколько раз на фамилию своего подчиненного, зампред насторожился. Мало того что элементарный инстинкт самосохранения должен был заставить подполковника Глазова за версту обходить опасную иностранку, так он еще и получил прямой приказ прекратить связь с Кристиной Оазис!
Последовал новый вызов к зампреду. Сергей Глазов вошел в кабинет, отрапортовал, как положено:
— Товарищ генерал-полковник, по вашему приказанию…
Генерал не скрывал своего недовольства:
— Тебя предупреждали, чтобы ты прекратил встречи с этой Оазис?
— Предупреждали.
— Почему не выполнил указание? Выбирай: или она, или служба.
Слова зампреда звучали угрожающе. Глазов не потерял присутствия духа. Объясняя свои поступки, говорил ровно и спокойно:
— Как я понимаю, товарищ генерал, относительно моей служебной деятельности у вас замечаний нет. А что касается личной жизни. Я люблю эту женщину. И она меня любит. Как я могу ее бросить? Это не укладывается у меня в голове. Что мне ей сказать? Что я ее не люблю? Это не так, она знает. Что у нее есть недостатки, которые не в силах терпеть? И это не так. Так что же, признаться: я бросаю тебя, потому что таков приказ?
Заместитель председателя комитета, бывший партийный работник, не ожидал такого откровенного разговора. Возразить было нечего. Но нельзя же позволить Глазову встречаться с иностранкой Кристиной Оазис, которую разрабатывает его же ведомство!
Он пожал плечами. Сказал неопределенно:
— Ну, сам решай, как тебе поступать. Но твоя работа в чекистском аппарате под вопросом.
КГБ. Кабинет председателя
— Все спросят, что Кристина Оазис в нем нашла? — рассуждал Андропов.
Он обратился к генералу Игнатенко:
— Что думаешь? Сумасбродство самой богатой женщины мира? Русский мужик как экзотика?
— Нет, дело в другом, — не согласился заместитель начальника контрразведки. — Они оба, обратите внимание, Юрий Владимирович, не писаные красавцы. И у нее, и у него трудная судьба. И не хватает любви. Одна одинокая душа встретила другую. И зацепились друг за друга. Такое чувство может быть очень сильным.
Подумав, Игнатенко добавил:
— Но, вполне вероятно, не долгим.
Андропов подвел итог:
— Иначе говоря, шанс есть. Но решать надо сейчас.
Кремль. Кабинет Брежнева
В кабинет Брежнева вошел председатель КГБ Андропов. В руке тоненькая папка. Вместе с ним заглянул дежурный секретарь:
— Леонид Ильич, вы просили соединить с председателем Гостелерадио Сергеем Георгиевичем Лапиным.
На приставном столике у генерального секретаря стоял «домофон», массивный аппарат связи с высшими руководителями партии и государства. Нажав кнопку, Брежнев мгновенно соединялся с членами политбюро и секретарями ЦК. Вызываемый у себя в кабинете немедленно снимал трубку светло-желтого без наборного диска аппарата и откликался.
Брежнев ворчливо говорил с начальником телевидения:
— Почему мало показываешь хоккея?
Лапин немедленно откликнулся:
— Как же, Леонид Ильич, мы ни одного главного матча не пропустили!
