Он слегка улыбнулся с видом все понимающего человека.
— Мы называем это психосоматическими явлениями. Впрочем, зачем нам эти термины? Ты, Кристина, ни в чем не виновата, и никто не собирается тебя в чем-то винить. Просто нам надо понять, как тебя поставить на ноги и вернуть домой веселой и здоровой. Что нам делать: правильно лечить тебя от простуды и головных болей? Или же решить твои школьные проблемы?
В основном детей приводили в больницу на день-другой: им вырезали аппендикс или гланды и отпускали домой. Только одна девочка лежала долго, и медицинские сестры не обращали на нее внимания. В ординаторской они жаловались на ее родителей:
— Что они ее здесь держат? Она же прекрасно себя чувствует.
В один день девочка исчезла. Проходя мимо ее палаты, Кристина увидела, что ее кровать пуста. Оказалось, что у девочки была опухоль мозга, которую врачи проглядели, и она умерла.
Однажды утром мама забрала Кристину домой. Но она чувствовала себя точно так же, как и раньше: глотать было трудно и голова трещала. Она еще больше похудела. Через день к ним примчался перепуганный семейный врач.
— Мы сделали анализ, — сказал он Тине Оазис, — по новой методике. У вашей дочери обнаружили редкую стрептококковую инфекцию. Кристина серьезно больна. Но теперь по крайней мере мы знаем, как ее лечить.
Кристина была счастлива. Теперь все эти психиатры отстанут от нее со своими глупостями. Но тут появился другой врач. И с другим диагнозом: «вирусный энцефалит». Кристина не знала, что это такое, но звучало загадочно. Она так долго болела без диагноза, теперь у нее были сразу два — взаимоисключающие.
Однажды ночью, когда Кристина Оазис лежала без сна, у нее в голове сложилось четверостишие. Ей понравилось, что она сочинила. Она включила свет и записала строчки на бумагу. Следующей ночью она придумала еще одно стихотворение. Потом еще. Тогда она просыпалась каждую ночь и придумывала четверостишия. Она почувствовала себя лучше. Когда она сочиняла стихи, голова не болела.
Кристина была не настолько глупа, чтобы рассказывать об этом врачам. Она начала вставать, прибавила в весе. Она вновь слушала музыку и смотрела телевизор. Болезнь отступила. Но что же именно с ней происходит? Какой загадочный недуг ее мучает?
Ближняя дача вождя
Поздно вечером министра иностранных дел Вышинского и его первого заместителя Громыко вызвали на ближнюю дачу Сталина.
Колючая проволока, высокий двойной забор, между стенами забора деревянный настил, на котором дежурят часовые в специальной мягкой обуви. Мышь не проскочит. Когда машина подъезжала к деревянным воротам, офицер охраны приоткрывал дверцу машины, чтобы его можно было видеть, и называл фамилию — свою, а не чиновника, которого сопровождал.
Старший наряда охраны сталинской дачи вышел из калитки, чтобы взглянуть на пассажира. В ярком свете прожекторов лицо сидящего в машине было хорошо видно. Тем более что офицеров, которые несли охрану у ворот, предупредили о появлении гостей. Гости поспешно прошли в главный дом, а их лимузины отогнали к гаражу.
За появлением гостей наблюдал офицер, дежуривший у телефонного пульта, размещенного в одной из комнат служебного дома. Рядом на столике — всегда включенный большой ламповый радиоприемник. Из него доносились стихи:
И длится вновь бессонный труд,
Страда защитников Кореи.
С утра усталые ревут Береговые батареи…
Появился Сталин. Недовольный. Бросил секретарю ЦК Маленкову:
— Бананы мне привезли гнилые. Чем Меньшиков кормит народ! Где он?
Маленков распорядился:
— Найдите министра внешней торговли Меньшикова!
Пока члены политбюро и приглашенные рассаживались, пришел дежурный:
— Товарищ министр внешней торговли находится на даче!
— Ну так соедините по телефону, — недовольно сказал Маленков.
Дежурный виновато доложил:
— Товарищ министр не может подойти, потому что принимает ванну!
Все замерли, ожидая реакции Сталина. Вождь повернулся к Маленкову:
— Надо принять постановление политбюро.
Маленков вооружился ручкой и блокнотом. Вождь продиктовал:
— Отметить, что товарищ Меньшиков мало занимается службой вследствие того, что он ездит на дачу. Запретить товарищу Меньшикову в будние дни ездить на дачу.
Тем временем в зал, где расселись Сталин и его соратники, принесли кинопроектор — показать хронику идущей в Корее войны. Кадры комментировал начальник главного оперативного управления генерального штаба:
— Товарищ Ким Ир Сен надеялся закончить войну меньше чем за два месяца. Наши военные советники сообщают, что его армия действует с опережением плана. Наступление развивается очень успешно. За четыре дня взяли Сеул. Правительство Ли Сын Мана бежало.
Сталин сказал:
— Войну нужно выиграть очень быстро. Южане не должны успеть прийти в себя, оказать сильное сопротивление и мобилизовать международную поддержку.
Министр госбезопасности Абакумов поспешил успокоить вождя:
— Наша разведка сообщает, что корейский народ на юге страны только и ждет помощи, чтобы восстать против антинародного режима. Товарищ Ким Ир Сен сумеет объединить под своим началом всю Корею, как товарищ Мао Цзэдун объединил Китай.
Сталин заметил:
— Но надо объяснить северокорейским товарищам, что им не стоит рассчитывать на прямое участие Советского Союза в войне, поскольку у нас есть другие серьезные задачи, особенно на Западе.
Военный министр маршал Василевский поспешил заверить вождя:
— Мы считаем, что война закончится быстро — полным разгромом южнокорейской армии, этих американских марионеток.
Сталин озабоченно повторил:
— Главное, чтобы американцы не успели вмешаться.
Вышинский услужливо заявил:
— Они не решатся. Они ни на что не способны. Политические импотенты.
— Что-то у вас все слишком гладко получается, — так же недоверчиво проговорил Сталин.
Он исходил из того, что его челядь, обвешанная орденами, постоянно мухлюет. Погрозил пальцем:
— Спросите англичан, американцев. Им никогда не удавалось меня обмануть, а ведь среди них были серьезные противники. А вы беретесь меня одурачить!
После совещания встревоженный Громыко подошел к Вышинскому, который стоял вместе с Абакумовым:
— Через несколько часов в Нью-Йорке созывается срочное заседание Совета Безопасности ООН. Считаю необходимым телеграфировать Малику, чтобы он принял участие в заседании.
— Зачем? — пренебрежительно заметил Абакумов. — Пусть болтают сколько хотят.
— В отсутствие нашего представителя, — пояснил Громыко, — западные державы могут одобрить резолюцию, которая противоречит нашим интересам. Если Малик примет участие, он сможет наложить вето.
