Почему одни беззащитны перед жизненными трудностями, а другие легко со всем справляются?
Все дело в наших болевых точках — чувстве вины, неуверенности, отсутствия безопасности. Многое закладывается в детстве. Каждый из нас желает слышать слова одобрения от важных для нас людей. Но если без их одобрения мы не можем обойтись, похвала превращается в наркотик. Слабая струнка становится уязвимым местом.
Детство Кристины многие назвали бы завидным. Никаких травм и страданий, сплошные удовольствия. Аристотель Оазис, который с таким трудом пробивался в жизни, решил для себя, что его дети будут избавлены от любых тягот. Кристине не пришлось заботиться о себе. Все проблемы решались за нее. Она получила мир на тарелочке.
Детство и юность Кристины были не просто беззаботными, они были неправдоподобно счастливыми. Заботясь о дочке, Аристотель сделал все, чтобы исключить неприятности из ее жизни. Это не приучило ее к тому, что потери и поражения неизбежны.
У Кристины Оазис создалось неправильное представление о том, что все, что она пожелает, само свалится ей в руки. И что еще хуже — она не получила необходимой закалки. Не научилась справляться с неприятностями. При всех своих благих намерениях Аристотель лишил дочь, вступавшую в жизнь, чего-то очень важного.
Разлад между родителями вверг Кристину Оазис в панику. Привычный мир развалился. Она слишком зависела от других. И превращалась в беспомощного ребенка, когда ей приходилось что-то решать и действовать самой.
Она была ярким подростком. Заводилой в детских развлечениях. Хорошим другом. Даже в трудные для себя моменты не портила другим настроение. Смешила друзей. И не выносила одиночества! Когда к ней приезжали подруги, они могли проболтать полночи.
Но Кристина плохо подбирала друзей. Она была крайне щедра. К ней тянулись из-за ее денег. Деньги мешали и дружбе, и любви.
Она была счастлива и несчастлива одновременно. Нуждалась в дружбе и любви. Ей слишком легко все доставалось — огромные деньги, поместья, целый остров. И возможно, она жаждала жизни обычного человека. Но это то, чего она была лишена.
Москва. Министерство иностранных дел
Андрей Андреевич Громыко вышел из кабинета с пачкой только что купленных исторических книг. Попросил секретаря в приемной:
— Предупредите, пожалуйста, Лидию Дмитриевну, что я уже еду на дачу.
Когда он вышел, дежурный секретарь удивленно посмотрел на часы: так рано Громыко никогда не уезжал с работы.
В коридоре Андрей Андреевич прошел мимо нескольких сотрудников министерства. Они провожали его любопытствующими взглядами. Перешептывались, стараясь, чтобы он их не слышал.
— Да, Громыко можно только посочувствовать, — сказал кто-то.
— Не повезло.
— Это мягко говоря.
— Новый хозяин может с ним и вовсе расстаться.
Молча, ни с кем не разговаривая, Громыко спустился на лифте на первый этаж. Вышел на улицу и сел в ожидавший его черный лимузин.
Внуково. Дача Громыко
На дачу Громыко неожиданно нагрянули гости из Белоруссии. Лидия Дмитриевна хозяйничала на кухне. Старая знакомая критически оценила ее стряпню:
— А я думала, вы тут рябчиков с ананасами едите! Неужели ты такого человека, который в Кремле бывает, с Никитой Сергеевичем Хрущевым за руку здоровается, драниками на ужин кормишь?
— Драники, — пояснила Лидия Дмитриевна, — это только по случаю вашего приезда. Андрей Андреевич совсем не гурман. Компанию любит.
Они услышали звук подъезжающей машины.
Анатолий обрадовался:
— Папа приехал! Пойду встречу.
Гостья из Белоруссии раскрыла объемистую клетчатую сумку:
— Мы кое-что привезли. Хотя муж на меня рычал: «Он этого есть не станет!» А сало домашнее, вкусное… Наше лучше украинского, вы же знаете… Доставать?
— Конечно! — обрадовалась Лидия Дмитриевна. — Кусочек точно съест. И я тоже.
Вошел удивленный Анатолий:
— Что-то случилось! Папа вне себя.
Все в тревоге повернулись к нему.
— Папа переоделся, взял в сарае грабли и, ни слова не говоря, пошел сгребать сухую траву. Я даже представить себе не могу, что произошло…
— Это называется «что-то случилось»? — удивилась гостья. — Мой, если бы что случилось, такое бы устроил, что дом бы ходуном ходил.
— Андрюша — самый сдержанный человек на земле, — объяснила Лидия Дмитриевна, снимая передник.
Она присела на кухонный табурет.
— Я знаю, что произошло. У папы опять новый министр.
— Когда же папа-то станет министром? — не выдержал Анатолий.
Министерство иностранных дел
У высотного здания на Смоленской площади остановился черный лимузин. Из него вылез высокий, статный, красивый человек и стремительным шагом направился к подъезду.
— Дмитрий Трофимович, — подскочил помощник, — вам не сюда. У нас для министра и заместителей отдельный подъезд.
Шепилов улыбнулся:
— Мне не нужен отдельный подъезд. Я со всеми.
Он распахнул тяжелую дверь и галантно пропустил вперед двух молодых девушек. Они смущенно зарделись и побежали к лифту.
— Знаешь, кто это? — сказала одна из них подруге. — Наш новый министр.
Кабинет министра
На первой коллегии министерства, которую проводил новый руководитель советской дипломатии Дмитрий Трофимович Шепилов, Громыко оказался за столом рядом с Новиковым, тоже произведенным в заместители министра.
Шепилов непринужденно рассказывал о поездке в Египет.
— Когда я вылетал в Каир, меня спрашивают, кому из помощников меня сопровождать. Я удивился: «Зачем людей отрывать от дела? Переводчик найдется в посольстве, а портфель я сам могу носить».
Члены коллегии преданно смотрели на нового министра и демонстрировали восхищение его словами.
— На митинге выступил новый египетский лидер Гамаль Абд аль-Насер. Я сидел перед трибуной, слушал перевод очень внимательно. Мне понравились слова Насера, призывавшего к независимости страны. После речи я потребовал организовать встречу с Насером. Выяснилось, посол не может! В Египте невероятные перемены, можно сказать, революция! А наше посольство еще не решило, как относиться к молодым офицерам, прогнавшим короля Фарука. Взялись помочь сотрудники военного атташата. Устроили встречу. Насер встретил меня словами: «Брат мой, я так долго ждал этой встречи!»
Резко зазвонил аппарат правительственной связи цвета слоновой кости. Министр нехотя снял трубку.
— Да, Михаил Андреевич, — небрежно ответил Шепилов. Выслушав звонившего, пообещал: — Хорошо, сейчас приеду.
Новиков понимающе кивнул:
