Но как стать чекистом?
Сергей Глазов записался на прием к ректору своего института. Тот внимательно выслушал студента, снял трубку и кому-то позвонил. Уверенно сказал, что ручается за Глазова партбилетом:
— Парень надежный, преданный делу партии, умный, физически крепкий. Учится отлично, сталинский стипендиат. Словом, то, что вам нужно.
Глазов понял, что разговор шел с заместителем начальника областного управления по кадрам. Прошло примерно два месяца. Никакого результата. Сергей не выдержал. Расстроенный, вновь пришел к ректору. Ректор набрал тот же номер.
— Не беспокойтесь, — последовал ответ. — Такова обычная процедура.
Наконец настал его день. Они учились последние месяцы, писали дипломные работы и готовились к сдаче государственных экзаменов. Ректор вызвал его и продиктовал номер телефона. Это был номер куратора института от ведомства госбезопасности. Таким счастливым Глазов еще никогда себя не чувствовал.
Он позвонил. Ему велели зайти, чтобы заполнить кучу анкет. Попросили принести две рекомендации от товарищей по факультету. Без указания адресата, разумеется. Просто: «Знаю такого-то с наилучшей стороны и рекомендую его на ответственную работу». Такие рекомендации понадобились еще и Куприянову-младшему.
Сергей Глазов старательно заполнил такую подробную анкету, какой еще не видел. Чекистов среди прочего интересовали его родственники до третьего колена. На один вопрос он ответить не мог. В свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк. Он вырос без отца. И спросить некого: мать скоропостижно скончалась, когда он был мальчиком. Воспитывали его дед с бабкой. Они признались Сергею, что не знают, кто его отец.
Так Глазов и объяснил сумрачному инспектору по кадрам в областном управлении, который вытащил из сейфа его тонкое личное дело. Инспектор выслушал, не перебивая. Но оформление остановилось. На Лубянке рылись в архивах? Пытались выяснить, кем же мог быть его отец?
Сергей Глазов не знал, что проблемы возникли и у Юрия Куприянова.
Юрий Куприянов женился еще на студенческой скамье. И в тот самый момент, когда решался вопрос, брать ли его в органы госбезопасности, теща обратилась с письмом к Куприянову-старшему:
«Прошу Вас серьезно подойти к этому письму и срочно сделать выводы, принять строгие и честные меры в отношении Юры, так как в противном случае могут быть очень серьезные последствия. Третий год моя дочь замужем за Вашим сыном, и третий год Ваш сын творит неслыханные в Советском Союзе дела.
С первых месяцев супружеской жизни наших детей в квартире, которую Вы дали Юре, открылся притон для пьяниц и воров. Стало похоже, что вся эта женитьба была затеяна Вашей супругой только для того, чтобы сын Ваш пожил на «свободе» и отвел душу, уже отравленную водкой и развратом.
Третий год Ваш сын издевается над моей дочерью с каким-то садистическим ожесточением, и теперь Ваша семья делает вид, что она сама виновата: она, видите ли, ходила на даче не завитая и в халате! А в то же время моя девочка, кроме матюгов, пьяных физиономий, разворовывания у нее на глазах ее же собственного имущества, пьяных побоев и страшных угроз (убить, выбросить с восьмого этажа, отрубить руки и ноги и т. д.) и других мерзостей, ничего в Вашей семье не видела.
Я Вас спрашиваю, что это такое? Это Ваш сын или нет? Кто должен нести ответственность за его воспитание, тем более что пока он находится на иждивении родителей?
Как Вы могли допустить, чтобы Ваш сын, обладающий такими «качествами», мог жениться на чистой и скромной девочке со школьной скамьи, понятия не имевшей о том, что существуют такие люди, которые за спиной своего отца творят такие дела, о которых можно читать только в газетах под заголовком «Быт и нравы за рубежом»!
Мою девочку затравили, прибили, запугали: она получила «на память» о Вашей семье истощение нервной системы, упадок сил и апатию (по заключению медицинской комиссии), в то время как до этого брака она была жизнерадостной и совершенно здоровой девушкой (вам это хорошо известно). Далее — совершенно ограбили ее, бросив в таком состоянии без средств к существованию.
Подобные издевательства было очень тяжело терпеть, и мы собирались писать в ЦК, но нас всегда удерживало уважение лично к Вам. Мы понимали, что это может принести Вам очень много неприятностей, а Юре сломать всю дальнейшую жизнь. Ведь Юрино поведение несовместимо не только с коммунистической моралью, но вообще со всем укладом жизни советских людей.
Причем Юра всегда заявляет, что если он что-нибудь натворит, то ему «все равно ничего не будет». Почему это «не будет»? Не надеется ли он, что Вы прикроете его преступления? Нет, в Советском Союзе нельзя жить по волчьим законам!»
Узнав каким-то образом, что Юрия Куприянова берут в КГБ, его теща пожаловалась и председателю комитета:
«Только чрезвычайные обстоятельства заставляют меня обратиться к Вам и занять часть Вашего драгоценного времени. Я посылаю Вам письмо, написанное мной для полковника Куприянова, потому что из последних поступков его семьи поняла, что писать или говорить ему бесполезно.
А между тем нам было о чем поговорить: полное бытовое и моральное разложение его сына не могло оставаться ему неизвестным, и если он не хотел принимать сигналов об этом в то время, когда многое еще можно было исправить, то своим «нейтралитетом» только способствовал тому, что вырастил сына, совершенно чуждого коммунистической морали. Одно мне кажется бесспорным: предоставление сыну Куприянова большой работы, а особенно за границей (на что он сильно надеется), может принести Родине непоправимый вред».
Полковника Куприянова вызвали в Москву. С ним провели беседу в управлении кадров. Он клялся, что Юрий глубоко предан делу партии и из него получится настоящий чекист. Начальник управления доложил председателю КГБ:
«По вашему указанию мы проверили содержащиеся в заявлении факты. Отношения в семье Юрия Куприянова складываются сложно. Послужило ли к этому причиной неправильное поведение кого-либо из них, выяснить не представляется возможным.
В связи с этим заявлением вызывался тов. Куприянов. Он не отрицает, что сын совершал ошибки, но по своему возрасту сын вышел из подчинения родителей. Нами было сделано указание тов. Куприянову, что он лично должен принять меры и повлиять на сына. Считаем возможным на этом вопрос закончить».
Как похудеть?
Кристина Оазис росла в убеждении, что быть стройной — значит, преуспевать. Таков критерий успеха. Это всегда действует на честолюбивых детей честолюбивых родителей. Тощие манекенщицы завораживали юную Кристину.
Она рано начала волноваться из-за своего веса. Как и другие юные девушки, изобретала всевозможные ухищрения для того, чтобы заглушить голод и есть поменьше. Диета превратилась в манию.
— Конечно, я хочу есть, — говорила она себе, — но еще больше я хочу быть стройной.
Когда кто-то из гостей неосмотрительно назвал Кристину полной, она не просто села на диету, она вообще перестала есть. Ела ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Да еще иногда искусственно вызывала рвоту после еды. И у нее началась булимия, рвотный рефлекс на любую пищу. Как только она что-то съедала, ее выворачивало наизнанку.
