Тина Оазис жаловалась подругам:
— Люди считают нас идеальной парой, но они совершенно не понимают, что Аристотель — ходок, что он любит эту работу… Еще до свадьбы он хвастался тем, сколько побед он одержал, сколько женщин в него влюблены… Я не хотела слушать об этом, но не скрою, мне было приятно сознавать, что он оставил всех их ради меня. Теперь я понимаю, какой была наивной. Я не знаю, сколько именно романов он завел после свадьбы, но они были! И не один, это точно. Мне не раз говорили, что видели его с другими женщинами.
— А ты с ним разговаривала?
— Конечно же он все отрицал.
Аристотель Оазис действовал проверенными методами. Он нежно клал Тине руки на плечи и шептал:
— Надень то черное платье, которое я люблю больше всего. Приглашаю тебя поужинать. И я больше не хочу ничего слышать о разводе.
Тина надевала платье, и они ехали ужинать так, словно ничего не произошло.
— И он получил то, что хотел, — признавалась она. — Мы не разошлись, я осталась дома.
Но ничего не изменилось! Роман Аристотеля Оазиса с Марией Каллас продолжался. Оазис считал, что, заработав огромные деньги, он сделал семью счастливой — и это оправдывает любые его поступки.
Он не принимал упреки жены:
— Как ты можешь верить дурацким слухам? Ты знаешь, моя жизнь состоит лишь из работы — я посвятил себя тому, чтобы моя семья получала только лучшее. Как можешь ты говорить о разводе, о том, чтобы разрушить семью? Ты думаешь только о себе. Ты — фантастическая эгоистка.
Он умудрялся заставить Тину почувствовать себя виноватой в том, что сделал сам. Поразительно, как много людей поддается на обвинения в эгоизме. Люди знают, что они несовершенны, и готовы поддаться шантажисту, взять вину на себя. Едва шантажист видит, что способен заставить нас чувствовать себя виновными, он припомнит нам все. Даже эпизоды, которые уже быльем поросли.
Аристотель повторял, что, если они разойдутся, это будет исключительно ее вина.
Тина рассказывала подруге:
— Я лежала в постели и думала, почему я оказалась плохой женой и матерью. И чувствовала себя безумно виноватой. Но что-то во мне умерло. Чувство вины действует как яд. Это сознание просто парализовало меня… Больше всего я думала о детях. Бог мой, они не заслужили того, чтобы их жизнь разрушилась. Я долго не могла выговорить слово «развод», потому что чувствовала себя отвратительно эгоистичной.
Аристотель прекрасно знал слабые места Тины. Понимал, на что надо нажимать. Она же не просто бросит мужа. Она лишит детей полноценной семьи… Он описывал пагубные последствия развода для детей. А Кристина действительно была сама не своя, когда слышала, как родители ругаются.
И в Тине вновь взяло верх чувство долга.
Нежелание разрушить семью удерживало ее от решительного шага. Меньше всего ей хотелось травмировать детей, заставлять Кристину и совсем маленького Александра разрываться между родителями. Аристотель так умело повернул дело, что выходило, будто она — в отличие от него — начисто лишена чувства долга перед семьей.
Аристотель Оазис испробовал все средства, чтобы не дать Тине уйти. И угрозы, и обаяние. Он даже привлек своих родных.
Тина делилась с подругой:
— Они спрашивали меня: неужели я действительно хочу, чтобы вина за развод легла на мою совесть? Это при том, что Аристотель меня так любит… Они твердили, что его страдания разрывают их сердца — и еще неизвестно, как это отразится на наших детях. Неужели я заставлю страдать так много хороших людей в то время, как мой муж старается сделать нашу общую жизнь приятной?… Когда я спросила их, поведал ли им Аристотель о романе с Марией Каллас, то по их реакции поняла, что он скромно умолчал об этом. Им было это очень неприятно услышать, но теперь они, думала я, возможно, поймут, что я не так уж счастлива.
Но тут его брат сказал вещь, которая ее потрясла:
— Это не повод для того, чтобы ломать семью. Семья важнее всего. Нельзя же бросать все, столкнувшись с первыми же трудностями. Подумайте о своих детях.
Аристотель наотрез отказывался признать свою ответственность за разрушение семьи. Отрицал за собой всякую вину. Он ничего плохого не сделал. Он просто занят работой — и больше ничего. Тина несчастлива? Достаточно посмотреть на все иными глазами, и прежнее счастье вернется.
Но Тина решила, что ей следует позаботиться не только о других, но и о себе. Желание сохранить семью не должно разрушать ее чувство самоуважения.
— Если ты подашь на развод, ты больше никогда не увидишь детей! — эти слова Аристотель Оазис бросил ей в спину.
При разводе он заплатил Тине немалые отступные. Но детей суд оставил ему.
Когда мать покинула дом, впавшая в отчаяние Кристина всю ночь проплакала, а утром с ужасом смотрела на себя в зеркало. Она не могла смириться с тем, что предстало ее взору. Она сочла себя невероятной уродиной. Сказала, что больше не станет ходить в школу.
Родственники переполошились:
— Ты же красивая девушка! Ты и нам нравишься, и другим людям.
Она им не верила.
Она быстро погрузилась в депрессию. У нее исчез аппетит, развилась боязнь открытого пространства. Она запиралась у себя в комнате. Лежала на кровати и часами смотрела в потолок. Она отрезала себя от внешнего мира. Ни с кем не общалась. Она даже не включала телевизор, чтобы не видеть красивых и счастливых людей.
Прислуга не знала, как ей помочь. Аристотель Оазис мало занимался детьми. Но в какой-то момент поведение дочери показалось ему странным. Он велел обратиться к доктору. Приехал именитый психиатр. Поговорил с ней и выписал рецепт.
Ей дали сильнодействующее лекарство. Кристина проснулась на следующее утро и не узнала себя. Она смотрела на свою руку — вроде бы ничего не изменилось. И в комнате все оставалось по-прежнему. Но что-то все-таки переменилось. Когда она присела к роялю и начала играть, ей показалось, что звуки, извлекаемые из старого инструмента, богаче, колоритнее, красивее. Как будто божественный настройщик ночью побывал в квартире и заново его настроил.
Или саму Кристину?
Она трогала знакомые вещи руками, пытаясь понять, что еще в окружающем мире и в ней самой изменилось благодаря лекарству. Доктор уверял, что лекарства не меняют больного. Они просто возвращают его к нормальному состоянию… Но Кристина считала, что ее состояние никогда не было нормальным. Ей просто не с чем сравнивать.
Лекарство избавило ее от ощущения одиночества и безнадежности. Вернулась уверенность в себе. После ухода матери она читала книги о психологии и психиатрии, тщетно пытаясь разобраться в себе самой. Теперь Кристина с неудовольствием смотрела на свои книжные полки — ведь все это книги о смерти и тревоге.
Но Кристина Оазис должна была каждое утро принимать прописанные врачом таблетки. В противном случае невыносимая тоска, безысходность и отвращение к самой себе немедленно возвращались. Словом, развод матери дался ей дорого. Она была так привязана к родителям, что их жизненные траектории определили ее судьбу.
