— И что же? — заинтересовался Громыко.
— Собрал документы, характеристики и рекомендации. Товарищи хорошие слова обо мне написали… Послал в Москву. Но не приняли. А то стал бы послом или вот замом сейчас у тебя работал.
Громыко ответил вполне искренне:
— Оно к лучшему, Леонид. Послов у нас достаточно. Стран не хватает, чтобы всех устроить. В очереди за назначением стоят. А нашу родину в это сложное время возглавлять один ты можешь.
Виктория Петровна, проходя мимо, обещала:
— Обед почти готов.
Она рассказывала Лидии Дмитриевне:
— Поваров, которые Леониду Ильичу полагаются, я учу готовить так, как ему нравится. Хотя вкусы у него самые простые.
— С Андреем то же самое, — поведала Лидия Дмитриевна. — К еде равнодушен. Готовишь, стараешься, а он быстро проглотил — и убежал.
Виктория Петровна вздохнула:
— Так Андрей Андреевич стройный на зависть. А Леонид Ильич располнел. Теперь затеял борьбу с весом. Чревоугодником он никогда не был. Ест быстро и мало, а теперь и вовсе сел на диету и постоянно взвешивается. Требует от меня только творог и овощи. Но он же мужчина, должен полноценно питаться.
— Андрей тоже мало ест, — сказала Лидия Дмитриевна.
— Вот смотри, какой рецепт могу посоветовать, — сказала Виктория Петровна, — вкусно, полезно и не растолстеешь.
— Подожди, я запишу, — сказала Лидия Дмитриевна.
Она взяла карандаш и бумагу.
Виктория Петровна стала перечислять:
— Двести пятьдесят граммов очищенной свеклы, сто граммов яблок, триста граммов чернослива. Свеклу порезать на кусочки и тушить почти до готовности, затем положить тертое яблоко и чернослив. И все это потушить. Масло сливочное — в последнюю очередь. Соль и лимонный сок — по вкусу…
Раздался резкий звук правительственного телефона. Брежнев снял трубку, выслушал телефонистку спецкоммутатора, сказал:
— Соединяйте.
Прикрыв трубку рукой, вполголоса объяснил Громыко:
— Косыгин.
— Выйти? — предложил министр иностранных дел.
Брежнев махнул рукой — дескать, оставайся.
У аппарата мощная мембрана, поэтому Громыко отлично слышал, что говорил глава правительства:
— Я передал по поручению политбюро приглашение американскому президенту приехать в Москву. Но посмотри, как он обнаглел. Бомбит и бомбит Вьетнам. Слушай, Леонид, а может быть, нам его визит отложить?
— Как же так можно? — удивился Брежнев. — Мы же его только что пригласили.
— Надо проявить принципиальность. Это прозвучит! Бомба будет что надо!
— Бомба-то бомба, да кого она больше заденет.
— Ты, Леонид, все-таки подумай.
— Я подумаю. Обсудим на политбюро.
Брежнев повесил трубку и посмотрел на Громыко:
— Косыгин предлагает отменить визит американского президента в Москву. Бомба, говорит, будет.
— Да он что? — Громыко остолбенел, даже не сразу нашелся, что ответить. — Приглашение Косыгин сделал американскому президенту, между прочим, от твоего имени.
Если сейчас отказаться, получится, что Косыгин-то готов к диалогу в самой трудной ситуации. А ты отказываешься от разговора. Это опасно для твоей репутации.
Громыко подступил к разговору, ради которого он пришел.
— Поскольку Хрущев был главой правительства, а это кресло занял Косыгин, в мире решили, что следует иметь дело именно с Косыгиным — он, дескать, в Москве старший. К нему на прием просятся послы. Ему адресуют свои послания руководители других государств. Словом, его воспринимают как наследника Хрущева на посту руководителя внешней политики.
Громыко старался говорить максимально убедительно:
— А ведь ты являешься руководителем внешней политики.
— У нас есть политбюро, — напомнил Брежнев.
— Но главные решения принимаешь ты! И все важные переговоры должен вести не глава правительства, а глава партии.
— Ну, я первое время несколько опасался международных дел, — признался Брежнев, — чувствовал себя не слишком уверенно.
— Ты уже давно освоился, — напомнил Громыко.
— Косыгин не захочет отдавать иностранные дела. Он всегда возмущается, если внешнеполитические вопросы обсуждают без него. Да и протокол…
— Что касается протокола, то об этом можно договориться, — уверенно сказал Громыко. — Я дал указание нашим послам объяснять в странах пребывания, что все послания в Москву надо адресовать не Косыгину, а Брежневу.
В комнату заглянула Лидия Дмитриевна:
— Хозяйка зовет! Обед готов. Повезло вам, Леонид Ильич, Виктория Петровна — невероятная хозяйка. Пока на стол накрывали, я все перепробовала — очень вкусно.
Кремль. Комната заседаний политбюро
Заседания политбюро проходили по четвергам в Кремле в здании правительства на третьем этаже. На этом же этаже располагался кремлевский кабинет генерального секретаря (второй, рабочий, находился в здании ЦК на Старой площади).
Из приемной генеральный проходил в так называемую ореховую комнату, где перед заседанием за круглым столом собирались все члены политбюро. Собственно, здесь — еще до начала заседания — обговаривались важнейшие вопросы, поэтому иногда начало заседания задерживалось на пятнадцать — двадцать минут.
Всем остальным, в том числе секретарям ЦК и кандидатам в члены политбюро, в ореховую комнату вход был заказан. Они покорно ждали, пока появятся настоящие хозяева жизни во главе с генеральным секретарем. Кандидаты в члены политбюро и секретари ЦК проходили в зал заседаний из приемной, где собирались и приглашенные на заседание.
Юрий Владимирович Андропов, только что назначенный председателем комитета госбезопасности, и Андрей Андреевич Громыко еще не входили в политбюро. До начала заседания они коротко переговорили.
— У меня есть личная просьба, — вполголоса сказал Андропов министру. — В Женеве начинаются переговоры, едет советская делегация. Решением политбюро нам выделено одно место для сотрудника, который отвечает за контрразведывательное обеспечение. Но оперативная обстановка такова, что нужно послать троих наших работников.
Андропов еще тише произнес:
— В порядке исключения.
Громыко пожевал губами и согласно кивнул. И добавил:
— А я хотел рассказать вам интереснейшую историю. У меня когда-то был помощник, товарищ Рожков, очень хороший работник. И вот…
Бобби, Джекки и Аристотель
Сразу после убийства Джона Кеннеди, в ноябре 1963 года, самых близких пригласили в Белый дом. Среди немногих посторонних, кто оказался в президентской резиденции в те дни, был греческий судовладелец Аристотель Оазис. Клан Кеннеди недоумевал: кто его пригласил? И что он здесь делает?
