Ответ знали двое — вдова, Джекки Кеннеди, и брат убитого президента, Роберт Кеннеди. Аристотель Оазис и Джекки стали тайными любовниками.
Бобби терпеть не мог Оазиса, но понимал, что не может просто выставить его, не поссорившись с Джекки.
После Далласа она стала своего рода американской иконой и сердцевиной мифа о Кеннеди. А ее периодически охватывала депрессия. Она не знала, что ей делать. И как жить дальше. Ее очень поддержал Роберт. Он больше всех переживал убийство брата:
— Я предполагал, что они доберутся до одного из нас. Но Джек после всех своих испытаний никогда на этот счет не волновался… Я думал, это случится со мной.
Всю ночь перед похоронами Джека он провел один в Белом доме. Бобби, не стесняясь, рыдал и повторял:
— За что, Господи?
Роберт Кеннеди ушел с поста министра юстиции. Победив на выборах, стал сенатором от штата Нью-Йорк. А вскоре решил баллотироваться в президенты. Отец десяти детей, очень набожный, моралист, он бросил вызов судьбе. Роберт Кеннеди нуждался в политической поддержке Джекки. Понимал, что во время избирательной кампании ему понадобится рядом неутешная вдова убитого президента, которую американцы обожают.
Джекки объяснила Оазису, что им придется подождать. Она согласилась выйти за него замуж, но тянула с объявлением о грядущей свадьбе. Говорила, что не знает, как сообщить об этом всему семейству Кеннеди.
Аристотель Оазис же подозревал, что у Джекки начинается роман с Бобби, который во всем хотел заменить своего убитого брата (хотя он искренне и очень тяжело переживал его смерть). Они ходили, взявшись за руки, шептались в укромных уголках. Очень романтично. Но Аристотель Оазис был полон подозрений. Если ее муж Джон спал с ее сестрой Ли, думал Оазис, почему бы ей не спать с его братом Робертом?
Роберт Кеннеди уделял столько времени Джекки, что о его отношениях с невесткой пошли сплетни.
— И что ты намерена предпринять? — спрашивали жену Бобби Этель. — Твой все время торчит у вдовы.
Однажды, когда уже шла предвыборная кампания Роберта, Джекки заметила:
— Правда, чудесно будет, если мы вернемся в Белый дом?
Этель посмотрела на Джекки ледяным взглядом:
— Что значит «мы»?
Она вышла из комнаты. Бобби пожал плечами и последовал за женой, оставив Джекки одну.
Жена Бобби Этель, многодетная мать, знала, что муж с ней никогда не разведется. Не бросит жену и детей, потому что развод сломает его политическую карьеру. Что касается романтических увлечений… Этель, может быть, больше, чем сам Роберт, хотела, чтобы он стал президентом. Джекки была важнейшим инструментом завоевания голосов. Ради завоевания Белого дома Этель готова была простить мужу даже измену.
Но Аристотель Оазис желал обладать Джекки! И он не намеревался ждать до бесконечности. Все чаще он задумывался о том, что если бы ненавидимый им Роберт Кеннеди исчез, все бы устроилось наилучшим образом. А Оазис был из тех людей, которые не останавливаются, пока не добьются своего.
Несколько раз в неделю они с Джекки перезванивались. Он посылал ей подарки, книги и деньги. Вдова президента Соединенных Штатов получала пенсию. Еще сто тысяч долларов в год приносил фонд, созданный для воспитания ее детей. Пятьдесят тысяч давал ей Роберт Кеннеди. Но денег не хватало, и Оазис регулярно снабжал ее наличными, чтобы она вела тот образ жизни, к которому привыкла.
Оазис обожал секс, но предпочитал проституток. Объяснял друзьям:
— Лучшая женщина — та, которую больше никогда не увидишь.
Он и Джекки воспринимал как продажную женщину. Не питал иллюзий относительно природы их взаимоотношений. Он не нуждался в ее любви. Он просто хотел ее заполучить.
— Он никогда не был влюблен в Джекки, — рассказывал один из его друзей. — Он даже не ревновал ее. Но он был очень сложным человеком. Он мог простить Джекки, что она спала с Бобби Кеннеди. Но вот самому Бобби не смог простить, что тот спал с Джекки.
Аристотель Оазис не в силах был отделаться от мыслей о Бобби. Это стало манией. Он словно постоянно слышал шаги Роберта Кеннеди у себя за спиной. И каждую свою проблему приписывал его влиянию.
У Оазиса были финансовые интересы на Гаити, где распространена мистическая религия вуду. Президент Гаити Франсуа Дювалье запугивал своих соотечественников, объявив себя не только черным колдуном, но и вождем мертвых, посланцев загробного мира. Оазис принял участие в старинном обряде, когда колдуны, повторяя ритуальные заклинания, прокляли братьев Кеннеди. Поклонники вуду уверены: если изготовить куклу врага и колоть ее иголками, то враг теряет здоровье и погибает…
Через полтора месяца самолет сенатора Эдварда Кеннеди попал в катастрофу. Аристотель Оазис торжествующе сказал другу:
— Слушай, это вуду и вправду действует. Но попался не тот Кеннеди.
И тут Оазис познакомился с людьми, которые показались ему эффективнее колдунов вуду…
Правительство Греции предложило ему купить национальную авиакомпанию всего за два миллиона долларов. Оазис обязался превратить ее в авиакомпанию мирового класса. В обмен правительство обещало ему не брать с него налоги и компенсировать затраты при покупке новых самолетов. Аристотель Оазис стал единственным в мире частным владельцем национальной авиакомпании.
В январе 1968 года люди из окружения Оазиса познакомились в Париже с человеком, который называл себя доктор Майкл Хасснер и представлялся консультантом Арабского банка. Он сказал, что поможет Оазису с финансированием авиакомпании.
Когда его привели к доверенному советнику Оазиса, гость изложил подлинную цель своего прихода. Мнимый доктор представлял вовсе на банк, а палестинскую боевую организацию. И он пришел не с деньгами, а за деньгами. Он потребовал выплатить его боевой группе триста пятьдесят тысяч долларов. В обмен обещал не взрывать самолеты принадлежавшей Оазису авиакомпании.
Палестинец по-деловому пояснил, что сумма не так уж и велика — речь идет о жизни пассажиров, о репутации греческой авиакомпании, которая будет погублена, если хотя бы один из ее самолетов взорвут.
В окружении Оазиса не удивились этому требованию:
— Нас шантажируют постоянно. Приходится платить. Иначе невозможно. Собственно никто не называет это взятками. Это бизнес.
Аристотель Оазис пожелал сам поговорить с шантажистом. Встречу устроили в парижском кафе. Лысый, с черными усами палестинец выглядел старше своих лет. Он слегка улыбался, когда говорил, хотя высказывался отнюдь не на смешные темы. Палестинец рассказал, что родился в арабской деревне возле Яффы, но семья бежала оттуда после создания Израиля в 1948 году.
Оазису понравился этот палестинец. У них нашлось немало общего. Они оба в юности бежали из родных мест и страстно ненавидели своих врагов.
Мнимый доктор Хасснер не назвал тогда Оазису свое подлинное имя. А звали его Махмуд Хамшари. Он занимал видное положение в созданной Ясиром Арафатом палестинской боевой организации ФАТХ, в переводе с арабского — «открытие дверей славы».
