Женщина ничего не выбирает. Женщина просто позволяет, чтобы это случилось. Нельзя даже сказать:
— Я тоже хотела бы испытать оргазм. А не изображать его.
Оргазм — его забота, а не ее.
Мужчина обыкновенно говорит, что ему все равно, девственница она или нет. Но если нет, он точно огорчается. Он желает быть первым. И желает, чтобы женщина принадлежала только ему одному.
Утром Кристина долго смотрела на себя в зеркало: «Выходит, теперь я женщина».
Эта мысль не покидала ее: «Из всех женщин на земле он выбрал меня!»
Потеря невинности запомнилась на всю жизнь. Еще и потому, что месячные опоздали. Шесть дней Кристина пребывала в ужасе — неужели она сразу же забеременела? На седьмой день утром она обнаружила красивое красное пятно на простыне. И испытала чувство, близкое к религиозному экстазу:
— Боже, благодарю тебя! Я никогда больше так не поступлю!
Это произошло в пятницу, а в субботу они вновь лежали вместе в постели в доме ее младшего брата Александра, который куда-то улетел.
Кристина уже осознала: мужчины всемогущи, мужчины всесильны. Но она вполне может ими управлять — с помощью секса. Пустить его в постель. Или не пустить. Предлог отказать всегда найдется. Способность лишить мужчину секса — главный источник женской силы и власти.
Полковник Куприянов выбирает свободу
В лишенном окон зале № 17 женевского Дворца Наций, где шла конференция, взгляду новичка предстала впечатляющая, но казавшаяся странной картина: ряды столов, утыканных классификационными табличками (как в хорошо подобранном гербарии), полупусты. Зато множество делегатов сновало в проходах. Зал жужжал, переговаривался, шуршал бумагами. Свои места дисциплинированно занимали лишь советские дипломаты.
Делегации располагались полукругом, обращенным к президиуму. Выступали с места, поэтому лиц выступавших из зала не было видно. Вверху, за толстыми стеклами кабин синхронного перевода, шевелили губами переводчики, обладатели равнодушных голосов, бесстрастно излагавших позиции делегатов. У полковника Куприянова возникло ощущение, что никто никого не слышит, да и не слушает.
В комиссии кипела закулисная деятельность. Руководители делегаций приглашали друг друга на деловые завтраки и обеды. Но не из соображений чревоугодия. Каждая делегация прибыла в Женеву с определенными задачами, смысл которых — добиться принятия одних резолюций или блокирования других. Поэтому делегации активно вербуют себе сторонников, уговаривая проголосовать за нужный проект.
Куприянов вышел из зала заседаний. Рядом находился большой кафетерий. Некоторые делегаты, устав от трудов праведных, спали прямо в креслах, без стеснения положив ноги на большие стеклянные столики, уставленные пустыми чашками. Уборщики посуды и не думали делать им замечания. Куприянов внимательно осмотрел кафетерий и не увидел ни одного советского делегата.
Он подошел к одному из дремавших дипломатов, которого хорошо знал, сел рядом и вполголоса сказал:
— Я полковник Куприянов из советской разведки. Я готов сообщить вашему правительству все, что я знаю, в обмен на политическое убежище.
Полковник плохо говорил по-английски, но заучил эту фразу заранее.
Американский дипломат приоткрыл глаза.
— Чем вы можете подтвердить свои слова?
Куприянов твердо произнес:
— Вам известно, кто я такой. Я готов начать рассказывать, как только мы сядем в самолет, вылетающий в Соединенные Штаты.
Американец еще колебался:
— Не я принимаю такое решение.
— Так побыстрее доложите начальству!
В зале началось поименное голосование. Кафетерий опустел, все побежали, чтобы услышать объявление результатов. Хотя интерес к голосованию по большей части себя не оправдывал. Итоги обычно известны заранее: кто воздержится, кто вообще в знак протеста покинет зал, кто потребует раздельного голосования по одному из подпунктов резолюции… Но все равно зал ожидал неожиданностей и сенсаций.
Американец встал:
— Следуйте за мной.
Когда они проходили мимо зала, Куприянов увидел, что обсуждение коснулось какой-то острой проблемы, задевавшей чьи-то интересы, и благодушия как не бывало. Председательствующего со всех сторон одолевали просьбами предоставить слово для ответа, требовали прервать выступающего, ссылаясь на регламент.
Зал Дворца Наций превратился в поле боя, ристалище, где противоборствующие стороны схватились не на жизнь, а на смерть. Увлеченные нанесением друг другу ударов, делегаты с гордостью подсчитывали набранные очки.
Никто из советских делегатов не заметил, как ушел полковник Куприянов. По просьбе руководства КГБ СССР он был включен в делегацию в качестве эксперта для контрразведывательного обеспечения работы советских дипломатов. Через неделю американские газеты сообщили, что полковник госбезопасности Куприянов попросил политического убежища.
«Твои дети в черном списке»
Бобби Кеннеди вел успешную борьбу за голоса избирателей. Опросы общественного мнения сулили ему победу на президентских выборах. Он должен был стать следующим хозяином Белого дома. И никто не мог знать, что его судьба уже решена, что исход выборов определят те самые двести тысяч долларов наличными, которые Оазис передал палестинскому террористу Махмуду Хамшари.
Роберт Кеннеди имел все шансы стать президентом Соединенных Штатов Америки. Он успешно обгонял своих соперников. Когда он появлялся на публике, людей охватывало настоящее безумие. Они бросались к нему, чтобы дотронуться до самого Кеннеди.
Сотрудники его штаба напрасно умоляли Роберта быть осторожнее.
— Если они захотят меня прикончить, — отвечал он, — они это сделают. Прикончили же они Джека, которого охраняла секретная служба.
На обеде в Нью-Йорке Джекки сказала бывшему помощнику мужа:
— Знаешь, я думаю, что с Бобби случится то же, что и с Джеком. В стране столько ненависти. А Бобби ненавидят даже больше, чем Джека. Я сказала Бобби об этом. Но он в это не верит.
Джекки повторяла, что Бобби уничтожат, если он не откажется от борьбы за президентство. Джекки не говорила, что его могут убить. Она повторяла:
— Его убьют.
Бобби одерживал одну победу за другой на предварительных выборах в различных штатах. Но странная атмосфера обреченности сгущалась вокруг него. Один французский писатель, который через три года покончит с собой и который, как многие будущие самоубийцы, словно чувствовал приближение смерти, сказал ему:
— Кто-то собирается убить тебя.
Но мужества Роберту Кеннеди было не занимать. Он ответил:
— Я сам думаю, что рано или поздно меня попытаются убить. И даже не по политическим мотивам. Но от покушения невозможно спастись. Мне либо повезет, либо нет.
