Показывали комсомольский слет. Молодой оратор говорил с пафосом:
— Под руководством выдающегося деятеля мирового коммунистического и рабочего движения, верного ленинца, генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева…
Подгорный отодвинул от себя тарелку:
— Леня, как ты можешь терпеть такие славословия в свой адрес? Почему ты не прекратишь это восхваление? Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я готов за тебя подставить грудь под пули, но я не могу видеть, как ты поощряешь возвеличивание себя.
Брежнев недовольно возразил ему:
— Ничего предосудительного тут не прозвучало. Товарищи хотят и могут высказывать свое мнение, свою оценку деятельности любого из нас. Что ты, Николай Викторович, всегда чем-то недоволен?
МИД. Кабинет Громыко
Министр сказал послу в Греции:
— Поезжайте к Николаю Викторовичу. Покажите ему документы относительно сотрудничества с компанией Оазисов. Разъясните, в чем польза для нашей страны. Так, чтобы у товарища Подгорного не осталось сомнений и вопросов.
Посол, улыбаясь, заметил:
— Бросается в глаза, что Николаю Викторовичу нравится, когда его именуют президентом. Он наслаждается, когда на официальных приемах он — хозяин, к нему обращаются с тостами и приветствиями иностранные президенты. А Леониду Ильичу, кажется, это не очень по душе.
Министр пояснил:
— С главами западных государств, президентами или премьерами, по протоколу встречается председатель президиума Верховного Совета Подгорный. Но это в корне неверно. В нашей стране политику определяет партия, генеральный секретарь. И мы должны сделать все, чтобы помочь Леониду Ильичу.
Президиум Верховного Совета СССР
Подгорный появился в приемной со злым лицом. Его помощники пили кофе, и это вызвало откровенное раздражение:
— Глава государства давно позавтракал и уже работает, а вы еще прохлаждаетесь и бражничаете!
Плохое настроение председателя президиума объяснялось просто. Николай Викторович пожаловался:
— Ночью в голову ужалила оса.
Он с обидой показал на свою лысину.
— Вызвал своих чекистов и говорю: какая вы к черту охрана, если допускаете, чтобы оса ужалила главу советского государства!
Он зашел к себе, хлопнув дверью.
Советский посол в Греции приехал к Подгорному с документами. Дежурный секретарь попросил подождать:
— Николай Викторович очень занят.
Прошло полчаса. Посол отвел в сторону знакомого охранника:
— Чем таким срочным занят председатель президиума Верховного Совета? В стране что-то случилось?
Тот, понизив голос, признался:
— В домино дуется.
При чтении принесенных послом документов Подгорный устало шевелил губами, раздражался и постоянно отвлекался.
— Ничего не вижу в этих очках! Ничего путного сделать не могут…
Вызвал секретаря:
— А других очков нету?
Спросил посла:
— Ты что куришь? У тебя какие сигареты?
— Не курю, Николай Викторович.
— Куда-то делись мои сигареты, — пожаловался Подгорный. — Помощники бестолковые! Порядок на столе наводят. Потом ничего не найдешь…
Нажал кнопку вызова охранника. Когда тот вошел, потребовал:
— Пусть воды принесут! В горле пересохло… И спичек!
Охранник кивнул и хотел выйти.
— Не уходи! Будь под рукой! Вдруг еще что-то понадобится. Видишь, я работаю.
Дочитав, прямо при после Подгорный набрал номер Брежнева:
— Мне не нравится. По-моему, мы идем компании Оазисов на неоправданные уступки. А зачем нам вообще вести дела с крупным капиталом, который эксплуатирует трудовой народ?..
Брежнев, видимо, возразил.
Подгорный пожал плечами:
— Это мое мнение. А ты ведь все равно сделаешь по— своему, я же знаю. Давай на политбюро обсудим… Ну, будь здоров, Леня.
Дача Громыко
Вечером во время ужина Андрей Андреевич делился своими переживаниями.
— Как ты с этим Подгорным намучился, — сокрушалась Лидия Дмитриевна. — Он — напористый, самоуверенный и, по-моему, недалекий человек.
— Он даже к Брежневу относится покровительственно, демонстративно держится с ним на равных. А возможно, видит себя на первых ролях.
— Почему он себе это позволяет?
— Он опирается на Украину, — объяснил Громыко, — где еще недавно работал первым секретарем, на влиятельное украинское руководство и на выходцев с Украины, которых немало в Москве на ключевых постах.
— Неужели Леонид Ильич так и будет его терпеть? — покачала головой Лидия Дмитриевна.
Кремль. Свердловский зал
Когда начался пленум ЦК, члены политбюро, как обычно, расселись в президиуме. Место было закреплено за каждым. Председательское кресло занял Михаил Андреевич Суслов. Рядом по-хозяйски расположился Николай Викторович Подгорный. Слева от него скромно устроился Брежнев.
Суслов объявил:
— Слово предоставляется первому секретарю Донецкого обкома Качуре Борису Васильевичу.
— Новый парень, — вполголоса сказал Подгорный. — Уже после меня выдвинули.
Николай Викторович откровенно скучал. Позевывал. Что-то рисовал красным карандашом на большом листе бумаги. Вдруг удивленно поднял голову, услышав неожиданные слова выступающего.
— Предлагаю совместить посты генерального секретаря и председателя президиума Верховного Совета, — сказал донецкий секретарь.
Подгорный не верил своим ушам. Спросил сидевшего рядом Брежнева:
— Леня, это что такое? Мы же на политбюро это не обсуждали.
Леонид Ильич как ни в чем не бывало ответил:
— Сам не пойму, но, видно, народ так хочет.
Николай Викторович пытался что-то сказать, но председательствовавший на пленуме Суслов не дал ему слова:
— Ты посиди, подожди.
На трибуне появился следующий оратор, тоже с Украины… Один за другим члены ЦК, зачитывая заранее приготовленные речи, поддерживали идею объединить посты главы партии и государства.
Один из них прямо предложил:
— И одновременно освободить товарища Подгорного Николая Викторовича с поста председателя президиума Верховного Совета.
Зал аплодировал. Подгорный по привычке хлопал вместе со всеми. На него жалко было смотреть. Суслов зачитал подготовленный заранее проект постановления:
— Первое. В связи с предложениями членов ЦК КПСС считать целесообразным, чтобы генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Брежнев Леонид Ильич одновременно занимал пост председателя президиума Верховного Совета СССР.
