Ничего личного
У губернатора Удодова с утра была ежеквартальная пресс-конференция, на которой он отчитывался о проделанной за отчетный период работе. Это уже стало традицией. Пресс-секретарь Понтягин вел. Журналисты задавали вопросы, когда будет построен мост через реку Кедонь, о ценах на лекарства, о квотируемых лекарствах, о поддельных лекарствах, о зарплатах, о пенсиях, мало детских садов, мало спортивных площадок для молодежи, о том, как удалось жене губернатора быть столь успешной в бизнесе, о том, где живет его сын и чем он кормит свою собаку Глори. Он на все отвечал подробно и чистосердечно. Что, несмотря на урезанный федеральными властями бюджет, забота о здоровье граждан стоит у него на первом месте. Сын учится в Швейцарии, но, как только получит образование, немедленно вернется на родину. Жена его обладает большими способностями и интуицией в бизнесе, собака питается сухим кормом фирмы «Собачий пир», да-да, фирма принадлежит жене, Евдокии Васильевне Удодовой. Спрашивали, за что нефтедобытчику Кнышу платят зарплату пятьсот тысяч долларов в месяц. Он объяснял, что столько же платят людям такого же уровня на Западе. Опуская такую деталь, что нефтедобытчик является родным братом его жены Евдокии, урожденной Кныш, и именно это делает его достойным положения нефтедобытчика и достойным зарплаты западного нефтедобытчика.
Затем был прием населения. В приемной на лавочках вдоль стен сидели просители обоего пола и разных возрастов. Мужчина средних лет жаловался на то, что его дом незаконно снесли при прокладывании новой скоростной дороги. Женщина просила защитить ее от мужа, который живет с ней и с ее дочерью, пьет и в пьяном виде обещает обеих зарубить топором, а в полиции говорят: когда зарубит, тогда и приходите. Молодой предприниматель просил разрешить открыть ресторан и жаловался на чиновников, которые этому препятствуют и намекают на то, что нужно дать взятку, а он, человек честный и принципиальный, взяток принципиально никому не дает.
– Очень похвально, – сказал губернатор и обещал разобраться, заранее зная, что принципиальные и не дающие взяток его расположения не достойны. Приема просила группа неугомонных защитников местной березовой рощи, часть которой власти решили выделить местному архиерею владыке Пимену, в миру Васютке Лохматову, бывшему когда-то актером областного Театра имени Немировича-Данченко. Ожидали приема и всякие прочие мелкие люди, а среди них скромно расположились и личности покрупнее, а именно министр строительства Максим Стародуб и начальник треста «Мостострой» Елизар Промедонов. Оба сидели рядышком, прижимая к животам одинаковые плоские чемоданчики, или кейсы, или, как раньше их называли, «дипломаты». Секретарша Тамара пропустила бы их первыми, но они как раз предпочитали быть последними, и Тамара догадывалась почему. Посетители входили в кабинет и вскорости выходили, одни с радостными лицами, другие с огорченными, третьи с таким выражением, словно только что похоронили кого-то очень любимого. Наконец вся очередь истощилась, в дверях появился сам Удодов, дородный мужчина с седоватыми прокуренными усами, поздоровался с именитыми посетителями за руку и затем пригласил их внутрь. Те друг за другом вошли внутрь и двинулись к столу, но губернатор их остановил. И попросил раскрыть чемоданчики не на столе, а на кожаном диване у боковой стены. Те удивились, но спорить не стали. В чемоданчиках, как и предполагалось, были пачки долларов, еще не бывших в ходу, прямо в банковских упаковках. Хозяева чемоданчиков, раскрыв их, смотрели вопросительно на губернатора, а он, подмигнув им обоим, достал из кармана маленький фонарик и ультрафиолетовым лучом пробежал по купюрам. Пришельцы следили за его действиями удивленно, обиженно, и сам он был немного смущен. Но убедившись, что под скользящим лучом не засияли купюры предательским бледным светом и не засверкало зловеще бесовское слово «взятка», губернатор выключил фонарик и, изобразив на полном лице добавочное смущение, прокомментировал свои действия:
– Извините, ребята, время суровое, борьба с коррупцией, то да сё. Так что ничего личного.
Пришельцы покивали головами, после чего принесенное было перемещено для временного хранения в служебный сейф губернатора и настало время расслабиться. Из того же сейфа губернатор извлек бутылку коньяка «Хеннесси», и состоялась официальная часть визита – доклад посетителей о ходе строительства моста через реку Кедонь. Судя по количеству упаковок, перемещенных губернатором в собственный сейф, ход работ шел через пень-колоду, но жители, живущие поблизости, могли бескорыстно подтвердить, что берега по обе стороны сильно разворочены крупной техникой и две фермы будущего моста ржавеют под воздействием местного климата. Сейчас губернатор журил своих гостей за то, что строительство моста идет неудовлетворительно. Те объясняли. Две недели назад ферм было три, но третья была похищена, как, кем и каким способом – полиция теряется в догадках. На земле следов какого-нибудь тягача не осталось, стало быть, был применен мощный вертолет, а вот чей, на этот свет никаких достойных рассмотрения предположений. А то, что эти фермы вовремя не положили, гости объясняли недостатком своевременного финансирования. Губернатор оправдывался тем, что федеральные власти урезают бюджет, и все трое обходили молчанием тот факт, что причина замедления хода работ лежит как раз в сейфе. Губернатор выделяет из бюджета определенную долю Министерству строительства. Министр эту долю делит на доли для строительства муниципального жилья, мукомольного комбината, областной филармонии, упомянутого моста, а еще должен что-то оставить себе и на откат губернатору. Управляющий «Мостостроя» из своей доли тоже должен что-то оставить себе и на откат министру. В результате денег собственно на строительство категорически не хватает, хотя управляющий экономит на всем. Рабочим уже три месяца не платил зарплату, и доходили слухи, что они готовы к забастовке.
Общение в губернаторском кабинете затянулось. Обсудив производственную тему, перешли к личным вопросам, поговорили об охоте, рыбалке, делах семейных и медицинских, но еврейский анекдот, который взялся рассказывать Промедонов, был прерван звонком секретарши, сообщившей губернатору, что его требует Априоров.
– Не требует, а просит, – поправил босс.
– Просит очень настойчиво. Говорит, дело не терпит отлагательства.
– Ну давай, – согласился Удодов неохотно.
Априоров, обычно вялый и флегматичный, был необычно взволнован. Сообщил, что на проспекте Погребенько стихийно собралась довольно-таки большая толпа. Несмотря на принятые меры, народ не расходится, требует губернатора.
– А в чем дело, что случилось?
– Сан Саныч, я извиняюсь, но стыдно сказать.
– Стыдно, у кого видно, – заметил губернатор.
– Тут, я извиняюсь, неприятность получилась.
– Ну, говори!
– Даже как-то неловко говорить, но…
– Ну, давай, не тяни кота за хвост.
– Так вот как раз о коте и речь.
– Слушай, полковник, ты можешь мне русским языком сказать, что тебе нужно?
– Так я ж, Сан Саныч, и говорю, такая ерунда случилась, кота задавили.
