– Сука, – махнул рукой мужик. – Она ж с этим… с Гришкой милиционером путалась. Вся улица знала. Да и Васька сам знал. Уж он, бывало, бил ее и к кровати привязывал, никакого внимания. А теперь, конечно, убивается. Невдобно ж перед людя́ми.
Алтынник постоял немного и тоже сел. Исподволь стали друг друга разглядывать. Алтынник заметил, что у мужика много сходства с Людмилой, и догадался, что это, наверное, тот самый брат, который убил собаку. Оба неловко молчали. Старуха возилась у печки.
– А это кто? – неожиданно громко спросил мужик у старухи, показывая кивком на Алтынника, как будто Алтынник был для него какой-нибудь шкаф или дерево.
– А это к Людке приехал, – равнодушно объяснила старуха.
– Где ж это она его нашла?
– По переписке.
– А-а.
Мужик неожиданно шумно вздохнул, поднялся, шагнул к Алтыннику и протянул ему свою огромную лапу.
Алтынник вздрогнул, посмотрел на мужика снизу вверх.
– Чего? – спросил он, заискивающе улыбнувшись.
– Познакомимся, говорю.
– А-а. – Алтынник вскочил, пожал протянутую руку: – Иван.
– Очень приятно. Борис, – назвал себя ответно мужик.
Сели на свои места, постепенно стали нащупывать тему для разговора.
– В отпуск едешь? – спросил Борис.
– В командировку.
– Виатор? – уважительно не то спросил, не то просто отметил для себя Борис. – Я виацию не люблю. Шумит больно. Я служил в войсках связи поваром. Служба хорошая, только старшина вредный был.
Для любого солдата тема старшины неисчерпаема. Людмила вернулась как раз в тот момент, когда Алтынник, ползая по полу на карачках, показывал, как именно старшина де Голль учил молодых солдат мыть полы.
10
Людмила принесла с собой бутылку «Кубанской», сели завтракать. Как ни противно было Алтыннику смотреть на водку, пришлось пить. Бабка поставила на стол ту же жареную картошку, крупно нарезанные соленые огурцы и вчерашние пироги с грибами. Людмила села рядом с Иваном, вела она себя так, как будто ничего не случилось. Он искоса поглядывал на нее, пытался и не мог понять, было между ними что или просто ему приснилось.
Борис разлил водку – себе и гостю почти по полному стакану, сестре половинку, а матери самую малость для компании.
Иван этой водкой чуть не захлебнулся, выпил, правда, до дна, но потом стал долго и стыдно кашлять и морщиться.
– Не пошла, – с пониманием отнесся Борис.
– А ты закуси, Ваня, пирожком, – сказала Людмила и подала ему пирог. – Понравились ему твои пироги, – сказала она матери.
– Кому ж они не нравятся, – сказал Борис. – Фирменное блюдо. Вообще у нас, Ваня, жизнь хорошая. Грибов этих самых завал. Вот приезжай летом, возьмем два ружья, пойдем в лес. Грибов наберем, зайцев настреляем.
– Уж ты настреляешь, – засмеялась Людмила. – Ты за всю жизнь, окромя как в Тузика, ни в кого не попал, да и то потому, что он был привязанный.
– Ты ее не слушай, Ваня, – убеждал Борис. – Мы живем хорошо. Овощ свой, мясо – кабана вот скоро зарежем, свое молоко… Корову видал?
– Нет, – сказал Алтынник, – не видал.
– Пойдем покажу, – Борис вышел из-за стола.
– Да куда ж ты человека тянешь? – возмутилась Людмила. – Чего он – корову не видел?
– Твою не видел, – стоял на своем Борис. – Пойдем, Вань.
Алтыннику идти не хотелось, но и отказываться было вроде бы неудобно. Он встал.
– Борис! – повысила голос Людмила.
– Ну пущай посмотрит, – не сдавался Борис. – Может, ему интересно. Он же городской. Он, может, корову в жизни своей не видел, на порошковом молоке вырос.
– Ну что пристал к человеку, – поддержала Людмилу старуха, – сядь, тебе говорят.
– Ну ладно, – сдался Борис. – Давай, Ваня, допьем, а им больше не дадим.
Разлил остатки в два стакана, выпили.
– Мама, вы говорили, что он маланец, а он не маланец, – вдруг сказала Людмила и подмигнула Ивану.
Кровь бросилась Алтыннику в голову. Значит, все, что ему смутно припоминается, было на самом деле, не приснилось.
– Это он сам тебе сказал? – не поверила бабка.
– А он мне паспорт показывал, – сказала Людмила и бессовестно засмеялась.
Борис намека не понял и сказал:
– А у солдат паспортов не бывает. У них служебные книжки. Ваня, у тебя есть служебная книжка?
– А как же, – сказал Иван. – Вот она. – Он расстегнул правый карман и протянул документ Борису.
Борис взял служебную книжку и стал ее перелистывать. Людмила не удержалась и тоже заглянула через плечо матери.
– А чего это здесь написано? – удивилась она.
– А это размер ног, головы, – объяснил Борис и перелистнул страницу. – Особых отметок нету, – сообщил он и повернулся к Алтыннику: – Чего ж так? Хочешь, сейчас в поссовет пойдем, там Катька секретарем работает, и штампик тебе поставим?
– Еще чего – штампик, – возразил Алтынник. – Дай сюда.
Он забрал служебную книжку и положил на место, в карман.
– Мне и без штампа хорошо, – сказал он. – Молодой я еще для штампов.
– Сколько ж тебе годов будет? – поинтересовалась старуха.
– Двадцать три.
– Молодой, – недоверчиво сказала старуха. – Молодой не молодой, а семьей надо обзаводиться, детишками. Это ж какая радость – детишки.
– Людмила, – сказал Борис, – у тебя спирту нет?
– Нет, – сказала Людмила. – Немного оставалось, вчера выпили.
– Поди-ка сюда. – Борис отозвал ее в соседнюю комнату и о чем-то с ней говорил, судя по всему, просил денег, а Людмила отказывала. Потом они вместе вышли.
– Пойдем, Ваня, прогуляемся, – предложил Борис. – Посмотришь наш поселок, а то ж ночью небось ничего не видал.
– Пойдем, – согласился Иван.
11
В небольшом магазине напротив станции выпили они еще по полстакана водки и по кружке бочкового подогретого пива. Зашли на станцию проверить расписание и выпили там в буфете по стакану красного. На обратном пути завернули опять в магазин, взяли еще по кружке пива. Бутылку «Кубанской» Борис запихал в левый внутренний карман пальто.
– Во́, Настёнка, – похлопав себя по тому месту, где выпирала бутылка, – сказал Борис продавщице, – грудь побольше, чем у тебя. Еще б сюда бутылку – и можно в самодеятельности бабу играть.
– А чего ж не возьмешь еще? – спросила Настёнка.
– Время не хватает, – пошутил Борис и пошевелил пальцами, словно пересчитывая деньги.
Назад пошли напрямую, по тропинке через какие-то огороды. Тропинка была узкая, левой ногой Алтынник шел нормально, а правой попадал почему-то в сугроб. «Видно, обратно косею», – подумал он безразлично.
