Зеда–эль–Кебир очень удивился, увидев это стадо, что работорговец пригнал из Гереды.
– Тебе продали наихудших верблюдов, – прокомментировал, осматривая животных. – Как ты позволил, чтобы тебя так обманули?
– Это именно те животные, какие мне нужны – животные слабые, тощие и самые никчемные в этой части пустыни… – хитро улыбнулся он. – Наши переходы будут короткими, очень короткими. И кто будет шпионить за нами, не удивится, что с такими животными мы движемся так медленно.
Зеда–эль–Кебир сразу же понял в чем заключалась хитрость.
– Должен признаться, что ты самый ловкий из торговцев, проходивших через мой дом, – с восхищением в голосе, мнимым или настоящим – трудно было определить, произнес он.– Все остальные просили всегда животных сильных и быстрых, чтобы пересечь пустыню как можно быстрее и скрыться с глаз долой.
– Я старый лис, – рассмеялся в ответ Сулейман. – Старый и опытный лис, и никто столько лет не торгует человеческим товаром, как Сулейман «Ворон».
Понемногу, медленно, шаг за шагом, караван уходил все дальше и дальше в пустыню под сопровождение сердитых криков погонщиков, с постоянными остановками, чтобы подобрать упавшие тут и там куски соды.
Когда караван превратился в крохотную точку на горизонте, Амин спустился в подвал, где Абдул проверял цепи и кандалы рабов.
Негр остановился перед Надией, сидевшей сжавшись в комок в углу, заглянул ей в глаза, подняв рукояткой кнута голову, и, отчетливо выговаривая каждое слово, тихо сказал:
– Сулейман ушел. Теперь я командую здесь…
Она молча смотрела на него, потом ответила:
– Знаю. Но, прежде чем уйти, он напомнил, что если дотронешься до меня хотя бы пальцем, выколет тебе глаза и бросит в пустыне. И, думаешь, это стоит того?
– Не знаю, черная, не знаю,– неуверенно ответил Амин. – Но может так случиться, что я просто перережу тебе горло, а ему скажу, что ты потерялась в пути?
Надия кивнула в сторону Абдула.
– Думаешь, он будет молчать?
Негр сел перед ней на корточки, заглянул в глаза и голосом ровным, без малейшего намека на какие–нибудь эмоции, произнес:
– Я, все–таки, раздвину тебе ноги, черномазая, – пообещал он. – Чего бы мне это не стоило, пусть даже это будет последнее, что я сделаю на этом свете, – он помолчал, улыбнулся и продолжил. – Всем будет проще, если ты добровольно согласишься и престанешь упрямиться.
Надия задумчиво смотрела на него, наконец, как показалось, пришла к определенному решению.
– Существует только один способ решить все это – вытащи меня отсюда и я обещаю позволить делать со мной, что тебе придет в голову… Будешь иметь меня пока не устанешь, а потом я добуду для тебя те десять тысяч долларов…
Амин удивленно взглянул на нее.
– Держишь меня за дурака?
– Дураком будешь, если позволишь, чтобы Сулейман довел меня до Красного моря и там продал. И что ты получишь взамен? Потеряешь меня навсегда, а взамен горсть монет и только… – замолчала, внимательно наблюдая за реакцией Амина. – Но если мы убежим, то получишь и меня и деньги…
– Ты и в самом деле переспишь со мной?
– А почему бы и нет? Когда меня продадут, придется спать все время с тем, кто меня купит… А рядом с тобой у меня остается надежда однажды опять стать свободной. И это вполне меня устраивает.
Амин задумчиво почесал голову и, обернувшись, увидел, как Абдул внимательно наблюдает за ними из дальнего угла подвала. Он встал на ноги и нарочито безразличным голосом произнес.
– Я подумаю, черная. Подумаю.
Выбравшись из подвала, он сел рядом с Зеда–эль–Кебир, тот смотрел куда–то в пустоту глазами мутными и полными слез и курил гашиш. Зеда протянул ему трубку, он с наслаждением затянулся. Зеда передал ему еще и горсть наркотика, которую Амин бережно спрятал в небольшую фляжку.
– Пригодится, поможет скоротать время в этой грязной пустыне.
– Да, долгая дорога ждет тебя впереди. Не завидую я тебе…
Он с наслаждением затянулся, закрыл глаза и отдался на волю туманным фантазиям, навеянным наркотическим дымом. Долгое время они так сидели, молчали и изредка затягивались сладковатым дымом.
– Думаешь, она стоит тех денег? – неожиданно спросил негр.
Зеда не спешил с ответом, со стороны могло показаться, что он ничего и не слышал.
– Вдвойне… Сулейман продаст ее за двадцать тысяч долларов, но раздаст только десять. Этот суданец – старый плут.
Снова они замолчали. Казалось, будто оба задремали, будто перенеслись в другой мир, далеко отсюда, от этой пустыни, грязного дома, рабов, от живых и мертвых…, но вдруг Амин снова заговорил, голосом притворно ленивым и безразличным.
– И за сколько бы ты купил ее, если обстоятельства так сложились бы, что кто–то опять привел эту девку к тебе?
Человек с физиономией хорька приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на своего собеседника, словно хотел убедиться, что ему не послышалось, и тот говорил серьезно.
– В том случае, если кто–то приведет ее снова в мой дом, – отвечал он голосом монотонным, – я отдам ему сразу же три тысяч долларов, а другие три – по завершении сделки в Ондурмане…
Но в ответ он не услышал ни слова. Комната наполнилась клубами густого и сладкого дыма, от которого сознание затуманивалось, и человек погружался в приятную дрему.
– С шестью тысячами долларов, – продолжил он сонно, – любой негр сможет начать новую жизнь вдалеке от путей работорговцев…
Амин ничего не ответил, глядя на него трудно было определить спал ли он или бодрствовал.
Наступил вечер.
С высоты своего седла он внимательно осмотрел расстилавшуюся вокруг пустыню. Его верблюд, единственно достойный из всего каравана, был сильным мехари с длинными ногами и уверенным шагом. Зеда верно подметил, что всегда нужно быть готовым убежать, если обстоятельства сложатся не благоприятным образом.
Наконец он увидел то, что искал – несколько дюн, у подножия которых можно было бы организовать хорошее укрытие, и одинокую скалу, откуда было бы удобно наблюдать за тем, что происходит внизу, на равнине.
Жестом приказал погонщику, идущему во главе каравана, следовать дальше, по прямой линии, а сам направил верблюда к дюнам.
Подъехав ближе, он с удовлетворением обнаружил, что не ошибся – это место и в самом деле могло послужить отличным укрытием. Изучив его до мельчайших деталей, он поднялся на самую высокую дюну и цепким взором осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж. Единственное, что двигалось по пустыне – это его караван, идущий на северо–восток, и больше вокруг не видно было ни человека, ни животного.
Из сумки достал мощный бинокль и, сосредоточенно изучив каждый метр горизонта, довольный увиденным, улыбнулся.
