– Они собираются нас убить, – пояснил Тул, – они уже близко.
– Пусть только попробуют, – содрогаясь от боли, Маля потянулась за одной из навороченных винтовок, – пусть только попробуют.
Ошо с трудом повернул голову и посмотрел на Тула. Маля не заметила взгляда, которым они обменялись.
– Нам нужно идти, – сказал Тул.
– Я его не оставлю. Он ранен из-за меня! Это моя вина!
– Нет, – Ошо закашлялся, – это наш выбор. Мы пошли за тобой по своей воле, – он кивнул на ее окровавленный протез, – что, помог ножичек? Я знал, что пригодится.
Тул обшаривал тело одного из солдат. Нашел пистолет, спокойно проверил магазин.
– Они приближаются, Маля. Нам надо уходить.
– Пусть приходят.
– Нет! – Ошо сжал ее руку. – Идите. Пусть тебя заштопают. Найдите безопасное место. – Его ладонь соскользнула на винтовку, потянула ее к себе: – Оставь ее мне. Я займусь ими, а вы уходите. – Он посмотрел на свои размолотые в фарш ноги, потом на нее. – Пусть это все будет не зря, ошметок.
Он осторожно взял винтовку у нее из рук.
Тул дернул ушами.
– Они вошли в здание.
Маля ничего не видела от слез.
– Ошо, – прошептала она, но огромная ладонь Тула уже легла ей на плечо. Он потянул ее прочь.
– Иди, Маля, – сказал Ошо, – я ими займусь. – Он взглянул на Тула: – Уведи ее!
– Доброй охоты, – рыкнул Тул и одним движением подхватил ее на руки.
– Нет!
Она сопротивлялась, она хотела остаться с Ошо, но с тем же успехом она могла бы драться с горой. Тул не обращал на нее внимания. Просто уносил ее прочь от Ошо и мертвых солдатиков. Она колотила его кулаками, царапалась и кусалась. Она снова выдвинула лезвие, хотела его порезать, но Тул ее остановил. Он был очень силен.
Теперь он стал сильным. Теперь, когда было уже слишком поздно. Теперь, когда ничего не осталось.
Последним, что увидела Маля, был Ошо. Он лежал среди мертвых тел, подняв винтовку, спокойно готовясь принять последний бой против «Мерсье», против врага, которого нельзя было победить.
Тул тащил ее наружу по обломкам взорванной стены, и внутри у нее как будто горело пламя и толкались лезвия. «Просто дай мне умереть». Тул схватился за покореженную пожарную лестницу и полез вниз. Через несколько мгновений они оказались на крыше.
Сверху Маля видела все. Яркие огни богатого города. Рябь волн. Слышала выстрелы, сотрясающие здание.
Ошо…
Тул поднял ее и побежал к краю крыши. Прыгнул. Мгновение они парили в воздухе, а потом полетели вниз. Ударились о другую крышу. Живот Мали взорвался болью.
Она потеряла сознание.
25
Маля очнулась от резкой рыбной вони. В голове плыло. Вздрогнув, она попыталась сесть. Руки хлюпнули в холодной грязи. Она увидела темные деревянные столбы, ил, вокруг плескалась вода.
Она поняла, что лежит под одним из огромных пирсов, к которым швартовались клипера. Ближе к краю воды сидел Тул, глядя на залив перед собой.
В темноте, измазанный илом, получеловек выглядел еще страшнее, чем обычно. Плечи и спина блестели черным блеском свежей крови. Его спина казалась старым ковром с рваными краями и неровными дырами. Маля поняла, что он сам вынимал из себя пули, которые пробили кожу.
Тул уловил ее движение и повернулся к ней. Его единственный глаз горел желтым нечеловеческим огнем.
За ним виднелись воды залива. Ходовые огни клиперов светились – корабли ставили паруса. Красные предупреждающие огни плавучих аркологий мигали в навсегда заданном ритме.
По берегам сияли прожекторами склады торговых компаний и строительные краны, которые работали круглосуточно. Бизнес, торговля, богатство…
Ее взгляд привлекло ярко-оранжевое пламя, мерцавшее около якорных буев. Обливаясь потом, тяжело дыша, чувствуя колючую боль в животе, она поползла по грязи к Тулу. Там, снаружи, горел корабль. Паруса. Кормовые каюты пылали факелами.
– «Быстрая», – выдохнула она.
– Да.
Она поняла, что Тул что-то протягивает ей на раскрытой ладони. Коммуникатор «Мерсье». Она вставила наушник в ухо.
– Прием, – сказал кто-то, – чисто.
– На два часа.
Вдалеке грохнул выстрел. Она в ужасе посмотрела на Тула. Тот кивнул:
– «Мерсье».
Переговоры продолжались:
– Камбуз. Прием.
– Камбуз чист.
– Команда два?
– Прием.
Снова выстрелы.
– Кормовые каюты чисты.
Разговаривали они расслабленно, почти весело. Это была война, но она ничуть не походила на отчаянную кровавую драку, к которой Маля привыкла в Затонувших городах. Эта война была тихой, спокойной, рассчитанной и хирургически точной. Они как будто топили новорожденных котят.
– Зачем им корабль? – спросила она.
Тул рыкнул.
– Думаю, они хотели уничтожить все мои следы. Стереть память обо мне с лица земли.
И снова выстрелы, обыденные, без страха и злобы.
– Чисто.
Всех убили. Всех солдатиков, которых она привела за собой из Затонувших городов. Испуганных мальчишек, которых она спасла и которые пошли за ней, когда она придумала, как возить контрабанду.
– Чисто.
Дикие, суровые парни с солдатскими клеймами на щеках. Она помнила, как они пили на палубе после первого удачного рейса – пили за ее здоровье. И Ошо, который наблюдал за ними со стороны и не пил. Единственное подобие отца, которое у них у всех было.
– Команда один, уходим.
Корабль горел. Паруса. Палубы. Надстройки. Маля с ужасом поняла, что матросы Альмади были там же. А может быть, и сама Альмади. Норны, эта женщина была права, боясь Тула.
Маля зажимала рану на животе, наблюдая, как гибнут остатки ее мира. Она различала человеческие фигуры, которые прыгали с борта, залезали на чернеющие плоты. Крысы бегут с корабля. Крысы, которые как ни в чем не бывало уничтожили всех, кого она знала и любила, и шли теперь дальше.
Ей хотелось плакать. Она все это создала. У нее был корабль. Была команда. Были планы. Было…
Будущее. Ее будущее уничтожено, каюта за каютой. Выстрелы слышались в наушниках.
– Все чисто.
– Команда два, уходим.
Коммуникатор замолк. Маля прижала наушник к уху плотнее, но больше ничего не услышала. Тул кивал, как будто уже знал, что произошло. Он протянул руку.
– Они отрубили связь. Поняли, что наушник украли. – Он взял его и растер в пальцах, превратив хрупкий пластик и электронику в пыль. – Они не любят, когда их подслушивают.
