– На «Мерсье». Да. Они создали меня для войны, и они получат свою войну.
– Но у них есть армии. На них работают многие тысячи людей. А ты один.
– Да, они очень сильны.
– Если бы только это! Ты же сдаешься, только завидев их. Я видела…
– Я больше не их пес, – взревел Тул, – этого больше не повторится.
– Но я это видела! Ты ничего не можешь поделать…
– Они мне не стая!
Маля дернулась, инстинктивно вскидывая руки, чтобы защититься от Тула.
Тул зарычал и посмотрел в сторону.
– Нас с детства учили подчиняться. Учили в том числе и на тех, кто подчиняться не умел. Мы их ели. Мы ели тех, кто не справлялся, ясно тебе? Разрывали их на куски и жрали вместе с костями. Они не могли быть нашими братьями. Задолго до того, как я привязался к «Мерсье» и Кароа, я учился подчиняться. У нас были боги, и мы поклонялись им. Боги войны и убийства. Мы приносили им жертвы. Слабых и негодных из своих рядов.
Он кивнул на солнце, сиявшее высоко над головой.
– Нам говорили, что наш бог – это и есть солнце. Что он несется по небу на своей колеснице и ищет добычу. Он судил нас, наши грехи и добродетели. Если мы сражались и умирали в славной битве, не боясь при этом, нам даровали место подле него. Мы могли бы мчаться по небесной саванне, охотиться на львов и саблезубых тигров. Нам обещали, что мы сможем убивать каждый день. Купаться в речных заводях по ночам, под лунным светом, а днем охотиться в небесных угодьях. Такую награду обещали тем, кто умрет в сражении. Всем нам. Стае, – он помолчал, – пойти против этих идей – позор. Предать наше братство. Нашу честь. Невыносимо думать, что твой бог и твои братья отвергают тебя. Вспоминать, как ты ломал кости слабых, пожирал их мозг, зная, что они заслуживают смерти… и узнавать, что ты стал одним из них. А потом вдруг понять, что мы, видимо, не съедали слабейших, а убивали сильнейших.
Он оскалился.
– Сложно осознать, что честь бывает разной, и отвергнуть то, во что верил прежде.
– Это случится с тобой снова? Эта слабость?
– Нет, – он тронул ее за плечо, – ты – моя стая, Маля. Мы стая. Они нет. Мне достаточно знать это. Когда мы снова столкнемся с ними, я не оплошаю.
– Но мы не можем с ними по-настоящему сражаться. Они далеко. У них есть дроны. У них корабли, армии, дирижабли. Ракеты… – Маля осеклась.
Тул почему-то усмехнулся.
– Да, – сказал он, – мои боги полагают, что они сильны, потому что могут обрушить на меня дождь из пламени. – Он знал, о чем говорить. – Однажды они уже сделали это, в Калькутте. Когда я впервые осознал свою силу и свою природу. – Он сжал огромный когтистый кулак. – И именно поэтому я должен их уничтожить, чтобы жить в мире.
– Но это невозможно!
– Нет. Просто трудно, – пояснил Тул, – мои боги живут на небе, так что мне придется искать их там. Вот и все. Я поднимусь на небо.
Он улыбнулся, показав клыки:
– Не сомневайся, Маля. Поверь. Я поднимусь на небо, найду своих богов и убью их. И тогда останусь только я, и я буду мчаться по небу на своей колеснице. Может быть, я стану солнцем.
28
Но еще довольно долго Тул не лез ни на какое небо, которое так вдохновенно описывал, и не делал ничего, чтобы уничтожить своих так называемых богов.
Вместо этого он жил в тени и грязи, пока Маля выздоравливала. Тул настаивал, чтобы они не выходили из-под пирса. Они жили среди чаек и крабов, иногда под пирс залезал какой-нибудь тюлень, которого Тул быстро убивал.
Еды им хватало.
Маля медленно восстанавливала силы, и Тул тоже. День за днем он становился все крепче. Он как будто излучал мощь, уверенность и целеустремленность. Иногда она видела, как он сидит в темноте, разрывая на куски рыбу, тюленя или собаку, которую только что поймал, и тогда Маля понимала, что боится его.
Раньше он демонстрировал какие-то человеческие качества. Доброту, пожалуй, или как минимум сочувствие – и поэтому она ему доверяла.
Но теперь…
Теперь он стал совсем другим. Не друг, не союзник. Первобытная жуткая тварь. Кошмар из доисторического прошлого, древнее чудовище родом из темнейших мифов человечества. Из тех времен, когда джунгли покрывали всю землю, а первые обезьяны только начали осваивать огонь. Монстр, имеющий свои цели и планы. Существо, которое могло сожрать ее, продолжало о ней заботиться, приносить ей еду и воду, украденную с кораблей.
Однажды он заметил, как она на него смотрит.
– Я не причиню тебе вреда, Маля. Мы стая.
– Я не… – Она хотела что-то сказать, но возражение умерло, не родившись. Обсуждать было нечего. Тул все видел.
Потом, когда она уже достаточно пришла в себя, он сказал:
– Мне нужны новости. Тебе придется их добыть. Там везде камеры. Ищут меня и тебя заодно. В таком виде тебя узнают, – он протянул ей плащ, который стащил с какого-то корабля, – по вечерам достаточно прохладно. Наверное, в нем тебя не заметят.
Потом он дал ей камень:
– Положи его в ботинок. Это их запутает.
– А как я буду ходить?
– Они отслеживают очень много параметров человека.
– Они, может быть, и вовсе не смотрят.
Тул покачал головой:
– Они всегда наблюдают. В таких местах у них есть камеры. Они либо союзники с Побережьем, либо ведут здесь разведку, и их камеры и компьютеры никогда не выключаются, – он погрозил ей пальцем, – выйдешь ночью. Твоя фигура, лицо и походка им хорошо знакомы, и камеры вычислят тебя за тысячную долю секунды.
– Если это так опасно, почему мы до сих пор торчим на Побережье?
– Потому что я считаю это полезным.
Больше Тул ничего не сказал.
Маля выбралась из-под пирса. Лицо она измазала грязью, натянула плащ и шляпу с обвисшими полями. Она сильно хромала из-за камня в ботинке. Постепенно она привыкла выходить наружу в темноте, собирать новости для Тула. Иногда он посылал ее за какими-то вещами, которые не мог украсть с корабля, но чаще всего она просто приносила листовки.
Листки дешевой бумаги, раскиданные по всем докам для матросов.
Поначалу Маля думала, что Тул строит берлогу – этим он и занимался. Он закапывался в землю на берегу, чуть выше уровня моря, глубоко под пирсом. Он выкопал такую большую нору, что Маля порой спрашивала в шутку, нет ли у него генов барсука.
Тул только пожимал плечами:
– В некоторых частях света барсуки убивают кобр. Так что вполне возможно. Мои боги собрали меня из лучших в мире убийц.
И на следующий день опять посылал ее принести листовки. Снова и снова. День за днем. Версию за версией. У него уже хватило бы бумаги выстелить десяток берлог, но он все равно отправлял ее за новыми. Он действительно делал из них подстилку, но в основном просто читал. Каждую ночь Маля видела, как он изучает их при слабом лунном свете. Читает одну за другой, быстро проглядывая текст.
