В тот день, после полудня, жители Лимузена услышали тревожный звон колоколов, который обычно означал грозу с градом, взглянули вверх – и увидели ясное синее небо. В деревнях от Бретани до Альп пожарные услышали, что колокольный звон зазвучал по-другому, выбежали на улицы и стали искать, где горит. В маленьком городке Монжу округа Монтелимар автомобиль, скрипнув тормозами, остановился перед мэрией; из машины выпрыгнул жандарм и вручил пакет. Через несколько минут люди в полях с любопытством увидели, как мимо со свистом пронеслись велосипедисты с пачками объявлений и плакатов. Возле Сиготье (название коммуны в департаменте Верхние Альпы) человек по имени Альбер Р. встретил молодого паренька, который шел в свою деревню. Тот сказал, что идет сообщить о том, что началась война, и должен собрать вместе всех мужчин деревни. Услышав это, Альбер Р. весело рассмеялся и пожелал парню, чтобы розыгрыш удался.
Там, где газет было мало и основным источником новостей был еженедельный рынок, война стала полной неожиданностью. Данные опроса, который в 1915 году провел ректор Гренобльского университета, показывают, что его земляков известие о войне «ошеломило». В Мотт-де-Галор (Motte-de-Galaure), в 2 милях от Ронского коридора с его оживленным движением, люди начали догадываться о том, что происходит, когда 31 июля получили приказ держать всех своих лошадей наготове для армии. Некоторые мужчины запели «Марсельезу» и стали мечтать о том, как через несколько недель вернутся домой с рассказами о славных подвигах, но большинство молчали в ужасе и смятении. Кто-то предложил спрятаться в лесах. В плане департамента Изер «мобилизованные мужчины нашей мирной округи, уходя в армию, не чувствовали того воодушевления, которое испытывали их товарищи-горожане. Скорее они покорялись и исполняли долг перед родиной».
В некоторых местах Альп мужчины заготавливали сено на высокогорных летних пастбищах, когда гонцы сообщили им о начале войны. Некоторым пришлось уйти в соседнюю долину на сборный пункт, даже не успев проститься с родными. На перевале Анж-Гардьен есть па мятник, поставленный после Первой мировой войны. К этому перевалу спиралями спускаются дороги с перевала Изоар и от деревень области Кейра; тут они сливаются с дорогой, которая соединяет эти места с остальной Францией. На памятнике написаны имена погибших, отдельно для каждой деревни. Убитые из Абриеса, Эгюия, Арвьё, Шато-Виль-Вьея, Молина, Ристола, Сен-Верана. Именно здесь мужчины и юноши из разных долин собрались вместе – как стада, которые возвращаются в свои зимние жилища. В надписи на памятнике нет ни слова о славе и чести. В ней сказано лишь о печали людей, для которых домом была родная деревня, затем родной маленький край и лишь в последнюю очередь Франция.
«С перевала, который находится близко от этого холма, ОНИ бросили последний прощальный взгляд на свои дома… Именно здесь они согласились пожертвовать собой…»
Судя по указанным в надписи местам гибели тех из них, о ком известно, где они погибли, некоторые из этих деревенских жителей открыли для себя такую Францию, которой не видел до них ни один человек. Аргонский лес – один из самых больших остатков пограничных лесов, которые когда-то отделяли одно галльское племя от другого. Четыре года этот лес был фронтом, и в результате от него ничего не осталось. Солдаты, собранные со всей Франции, оказались в краю, где нет ориентиров; единственными указателями для них были сигнальные огни своих и вражеские выстрелы. Они осваивали этот новый край – рыли окопы, которые превращались в траншеи, и туннели, которые иногда пересекались с немецкими траншеями. Они жили в шалашах из листьев и веток, как древние галлы. Лошади с ферм, которые всю свою жизнь ходили по одним и тем же тропам, теперь увозили с поля боя изувеченных солдат по полю, на котором не было травы. На том холме над Домбалем, по которому Артур Янг шел в 1789 году рядом с местной женщиной, теперь солдаты с трудом пробирались по желтой грязи к жутким и смешным, словно пугало, развалинам церкви. Край-«пеи» стал «сектором».
Одним из тысяч людей, погибших в первое лето этой великой войны, был лейтенант Фурнье, роман которого «Большой Мольн» вскоре начали толковать как пророческое прощание с Францией тайных, непознанных мест. Утром 22 сентября молодой писатель вел разведывательный отряд в леса, на юг от Вердена. Солдаты его отряда были родом из департамента Жер на юго-западе Франции. Вряд ли они могли бы оказаться дальше от дома, не покидая территории своей страны.
Карты этого сектора изменялись почти каждый день. Даже тот, кто провел всю свою жизнь в этом лесу, теперь заблудился бы в нем. И отряд лейтенанта Фурнье, сам того не зная, оказался за линией фронта. Сержант, который был в том отряде, вспоминал:
«Мы вдруг услышали сзади треск винтовочных выстрелов. Укрывшись во рву на краю леса, мы попытались разобраться, что происходит… Сколько времени мы ждали? Минуту, может быть, две… Потом капитан крикнул: «Примкнуть штыки! В атаку!»
Вскочив, я сразу же увидел вражеских солдат, которые стояли на коленях во рву.
Я замечал: то один, то другой товарищ роняет винтовку и падает вниз лицом… Двое из моих товарищей добрались до бука, за которым я укрывался. Оба упали мертвыми – один свалился мне на спину, другой на ноги. Я думал лишь о том, что они помешают мне двигаться… Револьвер, из которого в трех метрах от меня стрелял лейтенант Фурнье, замолчал.
Немецкие солдаты похоронили тела убитых, уложив их как положено по правилам: два ряда по десять, голова одного у ног другого, а двадцать первый наверху».
Осенние листья четыре раза падали на эту могилу, а потом эта земля снова была разрыта и разворочена во время Мёз-Аргонского наступления 1918 года. После перемирия, когда старики с длинными лопатами в руках стали засыпать окопы и траншеи, уже никто не знал, где искать мертвецов 1914 года.
Когда-то туристы приезжали в Аргонны, чтобы увидеть Варенн, где Людовик XVI и Мария-Антуанетта были арестованы и отправлены обратно в Париж. Теперь они приезжают посмотреть следы Первой мировой войны. На информационных табличках можно прочесть отрывки из дневников французских, немецких и американских солдат. Туристы могут осмотреть туннели и траншеи. Но сам лес как будто существует сразу в нескольких эпохах. Если отойти в сторону от мемориальных зон, не всегда можно отличить воронки от бомб и траншеи от ям, вырытых корнями и дождевой водой, от насыпей и рвов дороги XVIII века и от результатов земляных работ более современных лесников, которые борются с воронками и неразорвавшимися снарядами при помощи экскаваторов, а на более неровной местности – с помощью лошадей.
Южнее Вердена этот лес рассекает пополам дорога, ужасная как Лох-Несское чудовище, – 30 миль крутого спуска, который почти мгновенно переходит в столь же крутой подъем. Велосипедисту кажется, что он убегает от опасности, его останавливает судорога в ногах, а потом он снова продолжает бежать. Эта дорога называется Траншея Калонна в честь министра финансов Людовика XVI, который построил ее, чтобы связать свой замок с внешним миром. С 1914 по 1918 год она фактически была восточной границей Франции.
У подножия одного из холмов начинается узкая тропинка, которая ведет в глубину леса. Пройдя по ней 500 ярдов, можно попасть на маленькую поляну и увидеть что-то, похожее на доисторическое захоронение, накрытое для защиты стеклянной пирамидой. Весной 1991 года после четырнадцати лет поисков один местный житель, который охотился в этих лесах и потому хорошо знал их, нашел на этом месте несколько гильз от французского револьвера, а потом еще несколько неиспользованных патронов. По всей поляне было разбросано старое военное снаряжение резервного полка 1914 года – фляга для воды, сделанная в 1877 году, башмаки, которые были старше, чем те, кто их носил, и лоскуты ярко-красного материала, из которого шили форменные штаны французских солдат до 1915 года. В прямоугольной яме были обнаружены кости. На нижней части предплечья одного из трупов сохранились погоны лейтенанта.
