В Оранже Жал пришел в ужас, увидев, как неумело там восстановлена римская арка. Он записал в дневник, упоминая нового правительственного инспектора исторических памятников Проспера Мериме и известного эрудита, историка и критика Клода Фориеля: «Какого мнения был об этом г-н Проспер Мериме, который только что обогнал нас в почтовой карете, болтая с г-ном Фориелем?»
Значение этой обычной встречи именно в ее обыденности. Жала не удивило то, что он увидел два знакомых лица в окне проезжавшей мимо него кареты в 450 милях от Парижа. Он упомянул об этом лишь случайно, потому что думал о памятниках прошлого. Совпадения, которые писатели-романисты придумывали, чтобы связать части сюжетов или сюжетных линий, не всегда казались невероятными первым читателям романов: они являлись частью их жизни. Мир обычного крестьянина редко был шире 12 миль в диаметре, что равно по площади примерно двум Парижам XIX века, но и мир богатого путешественника, по сути дела, был не больше. Маршруты крестьянина – это круги, расходившиеся в разные стороны из одной точки. Буржуа, если бы вообще передвигался, ездил, вероятно, по прямым коридорам с четкими границами. Пожелай он исчезнуть, ему достаточно было бы просто покинуть эту систему коридоров и скрыться в другом измерении.
Второй факт дорожной жизни объяснить труднее. Задолго до появления железных дорог и современного телеграфа новости о важных событиях разлетались по стране с поразительной быстротой. Обычная скорость распространения потрясающей новости, проделавшей более 100 миль, – от 4 до 7 миль в час. В Гавре услышали о взятии Бастилии (которое произошло в конце дня 14 июля 1789 года) рано утром 17 июля. До Бреста, который находится на узкой оконечности полуострова Бретань, из Парижа надо было скакать на коне 54 часа. А с увеличением расстояния средняя скорость езды резко падала даже на почтовых дорогах, где уставших лошадей и их всадников сменяли новые. Город Безье – от него до Парижа было 520 миль по почтовым дорогам – узнал о взятии Бастили почти через семь дней (средняя скорость меньше 4 миль в час). Небольшие по размерам города могли быть ближе к столице в пространстве, но дальше по времени, если только какой-нибудь местный житель случайно не привозил туда новость. Жители города Витто в области Оксуа к востоку от Дижона, 165 миль от Парижа, узнали о Бастилии от городского портного, который ехал без остановки два дня и две ночи со средней скоростью 3 1/2 мили в час. Даже нанятые группами торговцев гонцы, которые передвигались с высокой скоростью, на больших расстояниях достигали лишь средней скорости 7 миль в час.
Несмотря на это, есть несколько хорошо подтвержденных свидетельствами случаев, когда скорость распространения новости была гораздо больше. Когда королевская семья была арестована в городе Варенн в Аргонах, в семь часов утра 24 июня 1791 года об этом уже знали в Кемпере, на другом конце Франции. По почтовым дорогам от Варенна до Кемпера 540 миль; значит, новость мчалась до этого дальнего, с плохим обслуживанием угла Франции со средней скоростью почти 11 миль в час, и эта скорость не менялась два дня и две ночи. Даже новость о битве при Ватерлоо, которую принесли бежавшие солдаты, была медленнее. А ведь молодой Александр Дюма в Вилле-Котре считал их скорость – полторы лиги (чуть больше 4 миль) в час необыкновенно высокой: «Кажется, что у этих посланцев несчастья есть крылья».
Величайший в XIX веке специалист по сплетням и доиндустриальным средствам связи Оноре де Бальзак предполагал, что слухи могут распространяться со скоростью 9 миль в час. В отрывке из «Маранов» Бальзака, который процитирован ниже, речь идет о сонном островке провинции в центре Парижа; тишину этого квартала до середины XIX века охраняли подъемные мосты.
«Не спрашивайте, где находится тот таинственный телеграф, который мгновенно – глазом мигнуть не успеешь – сообщает всем городам одновременно о какой-нибудь истории, скандале или новости. Не спрашивайте, кто приводит в движение этот телеграф. Наблюдатель может лишь заметить признаки его работы. Этот телеграф – загадка общественной жизни. Можно привести несколько невероятных примеров его действия, но достаточно лишь одного: когда герцог де Берри был убит в Опере (в 1820 году), о его убийстве уже через десять минут сообщили в глубине острова Сен-Луи».
Эти скорости были практически недостижимы на больших расстояниях для обычного транспорта. До середины XIX века скорость выше 10 миль в час при большом расстоянии обычно означала применение какого-то средства дальней связи, например голубей, которых некоторые биржевые спекулянты использовали, чтобы сообщать цены акций, или глашатаев, которые криком передавали от одного к другому сообщение о победе Цезаря возле Ценабума (нынешнего Орлеана) до страны племени арвернов, на расстояние 150 миль, со скоростью более 12 миль в час. (Эксперимент, проведенный в XIX веке, показал, что для передачи сообщения из Орлеана до границ Оверни нужны всего лишь 352 человека.)
Имея неисчерпаемый источник данных, можно найти логическое объяснение необычно высоким скоростям. Чтобы привезти новость об аресте короля в Кемпер, всадник был должен выехать из Парижа – как только новость добралась туда из Варенна, где остановили королевскую карету, и скакать две ночи без перерыва, или его сменяли другие всадники, скакавшие ночью. Можно предположить, что в этот раз все дороги каким-то образом оказались удобны для проезда и на всех станциях были сытые и оседланные сменные лошади, причем не маленькие лошадки бретонских пород.
Это не выходит за границы возможного. По-настоящему удивительная особенность распространения новостей – непредсказуемость, никак не связанная ни с одной известной сетью путей сообщения. В 1932 году Жорж Лефевр изучал распространение «Великого страха», охватившего две трети страны в конце июля – начале августа 1789 года. Революция породила в пяти или шести разных местах слухи о том, что в страну вторглись иностранные войска и бандиты, которым жаждавшие мести аристократы заплатили, чтобы те уничтожили урожай. Началась такая паника, что вполне разумный человек мог принять и действительно принял стадо коров за банду грабителей-головорезов. Когда Лефевр нанес на карту пути распространения всех этих слухов, он обнажил артерии гигантской муравьиной сети, о существовании которой раньше никто не подозревал.
Похоже, что карты распространения «Великого страха» позволили увидеть систему сообщения, которая, как ни странно, не была связана ни с какой инфраструктурой. В сети распространения слухов не играли никакой роли ни Париж, ни естественные пути, такие как долины Роны и Гаронны. Даже система дорог не имела к ней отношения. На холмах Лангедока один и тот же слух в один и тот же день стал известен в местах, которые находились на расстоянии 20 миль одно от другого и не были связаны дорогой. «Великий страх» мчался по Вандее и Нормандии, по Пикардии и Шампани с одинаковой необъяснимо огромной скоростью. Начинались бунты, несколько замков были сожжены до основания. Покинув район города Труа, слухи не двинулись вдоль реки Соны, а проникли во Франш-Конте через горы Юры. Веркор, расположенный на высоком плато, будто затерянный мир, и бывший белым пятном на карте миграции, вдруг оказался активно связан с внешним миром.
