14. Чудеса Франции
В то время, когда жители гор открывали для себя равнины и долины, в горы направились мигрирующие люди новой породы. Первые особи этой разновидности человека были замечены в середине XVIII века. К тому времени как деревня Шодён испустила дух, они распространились и по остальной части страны. Во Франции их называли туристами. Это слово было заимствовано из английского языка и означало путешественников, совершающих Большой Тур
[51]. В основном они направлялись во Флоренцию, Венецию, Рим и Неаполь.
Вначале туристами были почти одни англичане, увидеть их было можно главным образом в Альпах и Пиренеях и там, где мог остановиться на ночлег путник, ехавший по одной из трех главных дорог, которые вели из Парижа на юг – в Лион и Италию.
Явно бросая вызов здравому смыслу и физическим возможностям своего тела, туристы путешествовали ради удовольствия, образования или здоровья. Исследователи открывали что-то, туристов же открытие само по себе не интересовало. Вместо того чтобы просто наблюдать и записывать, они преобразовывали предметы своего любопытства. Они восстанавливали прошлое, наряжали местных жителей в цвета, которые совпадали с их собственным заранее составленным представлением о «туземцах», а позже построили для себя собственные города и создали собственные ландшафты.
Эта новая порода путешественников стала быстро размножаться и дифференцироваться. Поодиночке ее экземпляры были слабее, но в массовом количестве сильнее. Однако в 1858 году первоначальный тип туриста еще заметно преобладал над остальными, его описал философ и историк Ипполит Тэн:
«Длинные ноги, худое тело, голова наклонена вперед, широкие ступни и сильные ладони, которые прекрасно подходят для того, чтобы хватать и сжимать. Он имеет палки, зонтики, плащи и прорезиненные пальто… То, как он перемещается по земле, достойно восхищения… В О’Бон один из них уронил свой дневник. Я подобрал этот дневник, он озаглавлен «Мои впечатления».
«3 августа. Перешел через ледник и порвал правый ботинок. Добрался до вершины Маладетты. Видел 3 бутылки, оставленные предыдущими туристами… Когда вернулся, проводники устроили праздник в мою честь. Вечером у моей двери играли на волынках, мне подарили большой букет с лентой. Итого: 168 франков.
15 августа. Покидаю Пиренеи. Прошел и проехал 391 лигу за 1 месяц пешком, на коне и в карете; 11 восхождений, 18 экскурсий. Износил 2 посоха, 1 пальто, 3 пары штанов, 5 пар обуви. Хороший год.
P. S. Великолепная страна. Мой ум сгибается под тяжестью впечатлений».
Героико-комическая история французского туризма началась на столетие раньше, 21 июня 1741 года, в Савойе, у самой ее границы с Францией. В тот день настоятель церкви и жители деревни Шамони с удивлением услышали, как эхо разносит по их горам звуки выстрелов и щелчки хлыстов. Через несколько часов они заметили странную процессию, которая по непонятной для них причине ковыляла вверх по долине реки Арв. Восемь английских джентльменов и пять увешанных оружием слуг переправлялись через реку, ведя с собой несколько очень усталых лошадей, причем некоторые лошади потеряли в пути подковы.
Руководитель этой экспедиции Вильям Виндхем, по прозвищу Боксер, жил тогда в Женеве. Его заинтересовали далекие белые горы, где, как говорили, были ледники, то есть ледяные поля. Он – это неудивительно – не смог найти ни одного человека, достаточно безрассудного, чтобы пойти с ним к этой горной цепи, которая называлась Montagnes Maudites (Проклятые горы). Но позже в Женеву приехал возвращавшийся на родину после путешествия по Египту и Леванту исследователь Ричард Покок. Эти двое вместе с еще шестью джентльменами, сидевшими без дела в Женеве, отправились в путь 19 июня. До селения Шамони, которое стояло у подножия ледника Монтанвер, они добирались три дня.
До этого времени в Шамони приходили только бесстрашные сборщики налогов, епископы, объезжавшие свою епархию, и картографы герцога Савойского. Однако сами жители деревни много путешествовали. Они продавали в Женеве шкуры серн, кристаллы хрусталя и мед. Пастухов из Шамони во всем этом краю охотно нанимали делать сыр. Многие мужчины из Шамони побывали странствующими торговцами и ходили с товаром в Париж через Дижон и Лангр. Они уверяли, что оттуда видели на горизонте родные горы. Во все времена почти треть жителей Шамони жила в Париже.
Отряд англичан отказался от предложенного гостеприимства и разбил лагерь вне деревни. Путешественники поставили часовых и всю ночь жгли костры. Через десятки лет после этого дня старики в Шамони еще угощали посетителей рассказами об английских джентльменах, собиравшихся защищаться от отбившихся от стада овец и любопытных детей. Жители Шамони были прекрасными пародистами и, несомненно, преувеличили меры предосторожности, принятые отрядом Виндхема. Но и сам Виндхем преувеличивал невежество принимавших его хозяев. «Примитивные люди» были важнейшей частью дикой пустыни, которую он приехал смотреть. Утром он расспросил местных жителей о ледниках и с удовольствием, но без удивления услышал в ответ «смешные» рассказы о ведьмах, которые устраивали шабаши на льду.
Наняв проводников и носильщиков и отметив в уме, что местные жители, как ему показалось, восхищаются бесстрашием его отряда, Виндхем вместе с остальными участниками экспедиции перелез через следы «ужасного опустошения», произведенного лавинами, прошел, качаясь, по краю пропасти, а затем поднялся по хорошо утоптанной охотниками тропе на вершину ледника Монтанвер. (Через шестьдесят лет по этому пути прошла бывшая императрица Жозефина; с ней были шестьдесят восемь проводников и ее фрейлины.) На вершине они увидели «неописуемое зрелище». «Представьте себе ваше (Женевское. – Авт.) озеро, на котором буря подняла волны, а потом оно мгновенно замерзло все сразу». Этот гренландский пейзаж позже получил название, выразительное, как подпись под картиной, – Mer de Glace («Ледяное море»).
Вильям Виндхем внес огромный вклад в развитие туризма, но этим вкладом было не открытие ледников, а его привозная романтическая эмоциональность. Его рассказ об этой экспедиции передавался из уст в уста в женевских салонах. В 1744 году этот рассказ был опубликован в журналах всей Европы и стал сенсацией. Горы внезапно вошли в моду. Большинству тогдашних людей ледяные утесы казались примерно такими же привлекательными, как грязная деревня или разрушающаяся готическая церковь. Когда Жан Дюсо, французский литератор и политик, в 1788 году приехал в Пиренеи, одна дама спросила его: «Что вы думаете об этих ужасах?» «Ужасами» она называла то, что позже станут называть пейзажами. Для людей того времени горы были пустующей землей, по воле случая ставшей вертикально. До конца XVIII века мало кто из путешественников, проезжавших через Прованс, хотя бы упоминал в своих путевых заметках о Мон-Венту, а сейчас кажется, что эта гора господствует над пейзажем и согласовывает друг с другом его элементы. Мало было даже людей, знавших, что такое гора. В 1792 году священник, бежавший от Террора, был потрясен, когда увидел огромные массы камня, на которые вряд ли можно было подняться и за полдня: «Я думал, что гора – огромное, но отдельно стоящее возвышение».
