Церковь сама участвовала в разрушении своего имущества. Снаряды пушек Отёна разрушили очаровательное надгробие над останками святого Лазаря, украшенное миниатюрным мраморным изображением первоначальной церкви, и откололи голову у фигуры Христа на тимпане, который сейчас считается шедевром романского стиля в скульптуре. В 1825 году с фасада Реймского собора были срублены каменные статуи из опасения, что они могут упасть на короля во время его коронации. Даже государство было суровым и неумелым хозяином: оно использовало Мон-Сен-Мишель как тюрьму, Папский дворец как казарму, а аббатству Клюни сначала позволило почти полностью разрушиться, а потом разместило в нем национальный конный завод. Позже оно позволило строителям провести канал и железную дорогу через древний некрополь в Арле.
Поэты и влюбленные узнали об этой волшебной стране лишь тогда, когда она превратилась в развалины. Но у развалин есть свое особое очарование. Для поколения, которое выросло в тени революции, соборы и замки были отмечены печатью загадочной старины и иллюзий, в которые так твердо верят дети. Можно сказать, они явились из исторической пропасти. Шарль Нодье, известный французский писатель начала XIX века, романтик, автор прекрасных фантастических и сказочных повестей, был одним из авторов имевшей большой успех серии «Живописные
[55] и романтические путешествия по старинной Франции» (Voyages pittoresques et romantiques dans l’ancienne France), которая начала выходить с 1820 года, и называл себя «безвестным, но верующим, идущим среди развалин родной страны», «паломником», который ищет Бога. В каждом томе были прекрасные гравюры, изображавшие населенные летучими мышами и покрытые плющом развалины под грозовым небом. Изорванные в клочья ажурные узоры аббатства Жюмьеж, которые все еще продавались по кускам, казались памятниками той же забытой эпохи, что и осыпающиеся римские развалины в Оранже.
Эта книга была предназначена не для ученых, а для «артистов»: «Это путешествие состоит не из открытий, а из впечатлений».
К счастью, наука оказалась сильнее. Для Шарля Нодье, Виктора Гюго и других современных писателей развалины были не просто резонаторами для чувств романтической души. Они были ключами к самосознанию нации, которые следовало изучать и сохранять. Спасителем многих церквей и памятников, без которых сейчас невозможно представить себе маршрут туриста, стал писатель Проспер Мериме. В 1834 году он был назначен на незадолго перед этим созданный пост главного инспектора исторических памятников. С 1834 по 1852 год он провел в пути общим счетом почти три года, открывая то, что теперь называют «наследием предков», и споря с местными властями, которые считали ломающий старые здания молот орудием прогресса. Мериме терпел долгие скучные вечера в «жалких дырах» и присутствовал на церемониальных обедах, которые не давали ему оценить красоту местных женщин. Он ездил в Овернь и на Корсику. Он изводил своими требованиями парижских политиков и в конце концов добился того, что почти 4 тысячи зданий были признаны историческими памятниками. Без Мериме мост в Авиньоне был бы разрушен железнодорожной компанией. Базилики в Везле и Сен-Дени, соборы Страсбурга и Лана и значительные части многих средневековых городов без него исчезли бы навсегда.
Поскольку сейчас все согласны с Мериме, нам трудно представить, как одинок он был на своем пути. Еще в сравнительно недавнем 1870 году один популярный французский журнал отмечал, что во многих городах Нормандии еще можно увидеть средневековые дома с остроконечными фронтонами и деревянными каркасами стен, но среди них очень мало таких, которые «заслуживают сохранения»: «Они уже не соответствуют требованиям современной жизни… Правда, глаз отдыхает на них от плоских оштукатуренных поверхностей и от однообразия каменной кладки, но они напоминают о далеко не счастливых периодах истории и о жизнях, которые увяли и засохли».
Большинство этих старых домов были уничтожены бомбами союзников во время Второй мировой войны. Те немногие, которые уцелели, сейчас почитаются почти как фетиши. Но некоторые еще более старые постройки из списка Мериме до сих пор страдают от пренебрежения или плохого обращения: в древних каменных комнатах, которые смотрят вниз с плато Кос, как покинутые часовыми караульные будки, вместо пола лежит слой мусора. Огромный дольмен в Баньё стоит за прочными металлическими воротами, как огромный медведь в клетке. Доисторические камни у путешественников эпохи романтизма были популярнее, чем в наши дни, может быть, потому, что их красота не в архитектурных деталях, а в трудно уловимом единении с пейзажем. В своих записках о Западной Франции Мериме вспоминал о том, как католическая церковь уничтожала эти символы языческой религии, но также указал на более новую разновидность подобной «борьбы с идолами»; и эта разновидность имела впереди долгую бесславную историю.
«Департамент мостов и дорог преследовал их более жестоко, чем синоды. Со времени моей поездки в Морбиан прекрасные менгиры в Эрдевене были разбиты на куски, чтобы дороге не пришлось делать крюк длиной в несколько метров».
Проведя так много времени в провинциях и так много ночей в спящих городах, где он, лежа в постели без сна, тосковал по Парижу, Мериме, вероятно, мог бы написать такие же поразительные заметки о новой отрасли хозяйства – индустрии туризма и о главных препятствиях для ее развития – плохих гостиницах и плохой пище.
Конечно, со времен революции произошли большие перемены к лучшему – междугородные дилижансы стали более надежным видом транспорта, улучшились дороги, появились мосты там, где их раньше не было. Поуменьшилось и разбойников, скрывавшихся в лесах, и их пострадавшие от непогоды опозоренные трупы больше не качались на виселицах у дорог, пугая путешественников, на которых разбойники наводили страх и при жизни. А еще при жизни предыдущего поколения даже член королевской семьи считал путешествие по Франции нестерпимо утомительным. В 1788 году тринадцатилетний герцог де Монпансье был отправлен в учебную поездку в монастырь ордена траппистов в Перше. Хотя вместе с мальчиком ехали его гувернантка мадам де Жанлис, которая должна была рассказывать ему об истории мест, через которые он проезжал, а также художник и ботаник, он не был счастливым туристом.
«Мы выехали из Версаля в половине десятого и приехали сюда (в Мортань. – Авт.) в 6. В тот же вечер мы осмотрели весь этот город; он ужасен. Нас заставили обратить внимание на отвратительный старый колодец, который считается одной из первых построек, появившихся в городе. Живем мы в очень плохой гостинице, однако постели и простыни чистые».
За чистые простыни мальчик-герцог, вероятно, должен был благодарить свою наставницу госпожу де Жанлис, судя по той главе ее фразеологического словаря, которая посвящена гостиницам:
«Здесь очень плохо пахнет.
Нужно подмести комнату и сжечь немного сахара или уксуса. Эту меру предосторожности нужно применять каждый раз, когда входишь в гостиничную комнату.
