Магда старалась удержать Геббельса. Это было похоже на бесконечные скачки на выносливость, но в каждом забеге против нее выступали свежие лошади. Приемы длились ночь напролет, в коротких перерывах она заглядывала в детскую, где возилась с детьми, а потом снова возвращалась к гостям. Иногда она уставала, и у нее опускались руки, но стоило Геббельсу обратиться к ней с просьбой, как она собиралась, наряжалась, накладывала на лицо косметику и опять улыбалась. Каким-то образом в этой суматохе она умудрялась выкраивать время для детей, которых растила с терпением и любовью. Она не падала духом и отказывалась передать детей на попечение новым нянькам и гувернанткам. Она редко теряла самообладание, даже когда они болели.
Мать и сестра Геббельса иногда гостили у них, но они были совершенно не приспособлены к безумному круговороту в их доме. Мать всю жизнь оставалась все той же: простой, скромной и богобоязненной. Ошеломляющие успехи сына всегда оставались для нее загадкой, она только покачивала головой и шептала про себя: «Господи, откуда у него все это?» У нее не было особых притязаний, и она неизменно отвечала отказом на частые предложения Геббельса помочь ей материально. Только в последние годы она разрешала ему время от времени оплачивать ее лечение на водах.
Его сестра обладала весьма недурной наружностью. Тихая и сдержанная по натуре, она помогала по дому. Геббельс едва ее замечал. Когда Магда лежала с очередной беременностью в клинике и заботы по домашнему хозяйству взяла на себя Мария, врач, зашедший к Геббельсу, отозвался о ней с похвалой. Тот с удивлением посмотрел на сестру, словно он впервые ее увидел. Частым гостем в доме также была мать Магды, фрау Берендт, особенно когда надо было присмотреть за детьми. С зятем она не ладила, и отношения у них были натянутыми. Она ему никогда не доверяла
[53]. Геббельс платил ей той же монетой. На его взгляд, она слишком много болтала (что верно, то верно), а кроме того, он не мог ей простить, что она когда-то была замужем за евреем.
Иными словами, дом представлял собой мирный очаг, когда в жизнь Геббельса вторглась молодая киноактриса, которую мы назовем X.
13
Возможно, X не обладала классической красотой, но была чрезвычайно привлекательна. Она была не очень высокого роста и стройная, на бледном нервном лице выделялись темные выразительные глаза. За один вечер она вошла в плеяду театральных звезд, выступив в паре с очень интересным актером, немецким двойником знаменитого Гэри Купера. Ни для кого не было секретом, что они жили вместе и он собирался на ней жениться.
Как-то летом 1937 года она встретилась с Геббельсом. Ирония судьбы состояла в том, что их встречу устроила Магда, желавшая познакомиться с молодым актером. Его пригласили на чаепитие, и он, по предложению Магды, привел с собой X.
Геббельс влюбился в нее с первого взгляда.
До поры до времени никто ничего не подозревал. X частенько заходила домой к министру пропаганды и была в прекрасных отношениях с Магдой. Даже ее приятель-актер не догадывался, насколько серьезным и глубоким становился ее интерес к Геббельсу.
Их связь открылась случайно. Как-то вечером он возвращался из студии и увидел X и Геббельса в весьма откровенном положении внутри ее автомобиля. Оценив ситуацию, актер пробормотал: «Ну что же, по крайней мере, теперь мы знаем, что к чему, господин Доктор», – и удалился.
Каким-то образом случай получил огласку. Поговаривали, что их застали на месте преступления. За несколько дней обычное дело превратилось в сенсацию. Шептались, будто бы актер дал Геббельсу по физиономии. Актер стал едва ли не народным героем. Некоторые его поздравляли – уж больно многие ненавидели Геббельса.
В тот период многие имели возможность наблюдать вблизи эту пару: Геббельса и юную актрису. Никто не усомнился в том, что X горячо любит его. Ей незачем было думать о карьере, она и так пользовалась колоссальным успехом. Она видела в нем единственно мужчину.
Вероятно, Геббельс это чувствовал. В любом случае, уж он-то ее любил. На него обрушилась всепоглощающая страсть, которая затмила собой все в его жизни. Все его существование сводилось теперь к одному – к женщине, которую он любил. Любовь словно отодвинула все остальное на задний план.
14
В начале 1938 года внутри Третьего рейха и вокруг него произошло много событий, определенным образом повлиявших на положение, в котором оказался Геббельс.
Гитлеровский военный министр генерал Вернер фон Бломберг вынужден был неожиданно уйти в отставку, так как германский офицерский корпус счел его недавнюю женитьбу недопустимым мезальянсом. Гитлер воспользовался сумятицей в рядах военных и заодно вынудил покинуть армию нескольких недостаточно надежных, с точки зрения нацистов, военачальников.
Незамедлительно начальником генерального штаба вооруженных сил Германии стал генерал Вильгельм Кейтель.
Гитлер готовил аншлюс Австрии. Положение складывалось как никогда благоприятное. Французский кабинет Камила Шотана мог пасть со дня на день. В Советской России на смену одной чистке приходила другая. Благодаря общей политике Италии и Германии в Испании восстановились отношения с Муссолини. Британский министр иностранных дел Энтони Иден ясно осознавал угрозу, исходившую из Германии, но премьер-министр Чемберлен упрямо отказывался предпринимать что– либо, что могло возбудить в Гитлере вражду. Кто мог тогда противостоять аншлюсу?
13 марта 1938 года Геббельс объявил о присоединении Австрии как о практически решенном деле. 9 апреля Австрии позволили провести плебисцит по испытанному рецепту Геббельса. Результат не удивил никого: 99 процентов населения высказались за аншлюс.
Но в происходивших весьма важных событиях Геббельс сыграл малозаметную роль. Он редко появлялся на публике. Все его мысли и поступки заполнила великая драма его жизни – любовь к молодой актрисе. Мировая история, вершить которую он так мечтал, стала для него не больше чем интерлюдия.
Глава 4
Глухая дробь барабанов
1
Это была его большая любовь.
Он виделся со своей звездой ежедневно. Не важно, насколько он был занят, он всегда умудрялся выкроить немного времени и спешил заехать к ней хотя бы на несколько минут. Он приказывал водителю остановиться за один-два квартала от ее дома, а потом поворачивал за угол и поднимался к ней. Его визиты украдкой, разумеется, не были секретом для чужих глаз. Позже она купила дом в пригороде, и встречаться стало немного легче.
Иногда он не мог уйти из министерства. Тогда она ехала на Вильгельмштрассе и прохаживалась по площади, на которую выходили окна его кабинета. Стоя у окна, он видел ее и был счастлив. А иногда ему приходилось работать ночью над важной статьей или речью для выступления. Тогда он звонил ей и просил оставаться у телефона. Сам он при этом откладывал трубку, а она сидела у себя, прижимала трубку к уху и слушала его дыхание и скрип пера. По крайней мере, он чувствовал, что она есть, что она где-то далеко, но в то же время рядом. Он говорил, что это придавало ему сил.