«Эта могущественная держава, расположенная в глубине континента, неуязвима для нападения извне. Громадные расстояния – вот та сила, которую невозможно одолеть ни политическими, ни военными средствами. Наполеон на собственном опыте убедился в этом. Что пользы неприятелю в том, что он сумеет занять беспредельные пространства?.. Сама мысль о вторжении с запада изначально абсурдна. Это все равно что молотить кулаками по воздуху».
Геббельс сомневался в целесообразности предстоящей кампании, а его сомнения усугублялись особенно трудными пропагандистскими задачами, встававшими перед ним. Многие годы нацисты вели антибольшевистскую пропаганду. Потом, накануне войны, был заключен пакт Гитлера – Сталина, который произвел эффект разорвавшейся бомбы. Как по волшебству немцы вдруг обнаружили, что русские – очень милые и приятные соседи и что, оказывается, вполне можно жить и с коммунистическим государством под боком. Добросердечные отношения между Германией и Россией подчеркивались всеми доступными средствами. Когда Сталин обнял военного атташе Германии в Москве и публично сказал: «Если мы будем держаться вместе, как братья, нам ничто не грозит в будущем», его слова перепечатали все немецкие газеты. В течение двух лет Геббельс вел активную пропаганду за мир и дружбу с русскими, теперь в их отношениях совершился поворот на сто восемьдесят градусов. Что мог в таких условиях сделать Геббельс?
У него не было возможности пустить в ход хорошо зарекомендовавший себя способ обработки общественного мнения россказнями о жестоком обращении русских с этническими немцами, проживавшими на территории России. Этот метод должен медленно накалять страсти задолго до нападения, а в данном случае удар предполагалось нанести внезапно. Геббельсу оставалось только ждать и надеяться на благополучный исход событий. Но даже этот период относительной бездеятельности оказался весьма напряженным. Скрыть от русских передвижение войск к восточной границе рейха было невозможно, следовательно, требовалось каким– либо маневром отвлечь их внимание, и Геббельсу пришла в голову блестящая мысль.
Словно по команде, все в Германии заговорили о близкой высадке войск в Британии, о планерах и парашютных десантах. Тем же летом немцы захватили остров Крит. 13 июня Геббельс опубликовал в «Фелькишер беобахтер» статью под названием «Пример Крита».
«События на Крите убедительно доказывают, что в ограниченном морском пространстве эффективность действий люфтваффе ничуть не ниже, а то и выше, чем у морского флота, даже если бой ведется в неблагоприятных условиях. Корабли теряют свое превосходство, и море становится их кладбищем… Сегодня британцы взволнованно обсуждают падение Крита. Поставьте на место Крита Англию, и вы поймете, в чем причина их беспокойства… Фюрер сам произнес замечательные слова о том, что отныне больше нет островов… Если бы два месяца тому назад мы сказали мистеру Черчиллю, что в начале июня завладеем Критом, он бы только посмеялся, не удостоив нас ответом. Однако сегодня Крит в наших руках. Если же сегодня мы скажем ему, что произойдет через два месяца, он опять рассмеется в ответ, но потом ему придется паковать чемоданы и бежать».
Намек был более чем прозрачным. Люди даже с недоумением спрашивали себя, а не слишком ли далеко зашел Геббельс, заговорив о предстоящей кампании раньше времени, их опасения тотчас же подтвердились. Через два часа после того, как «Фелькишер беобахтер» поступила в продажу, у всех газетных киосков появились сотрудники гестапо и арестовали весь оставшийся нераспроданным тираж. Стало очевидным, что верховное командование Германии не желало, чтобы люди читали статью Геббельса, в которой между строк заранее сообщалось о том, что по планам военных должно было произойти внезапно. В тот вечер все в Германии поверили, что высадка в Британии неизбежна и что идущие на Восток эшелоны – не более чем отвлекающий маневр.
Не стоит даже говорить, что номер «Фелькишер беобахтер» был конфискован по приказу самого Геббельса, и сделано это было с таким расчетом, чтобы немалое число немцев – а прежде всего иностранные журналисты – успело прочитать статью еще до того, как газета исчезла из продажи. Когда ему доложили о некоторых слухах, он ответил: «Я знаю, господа, что некоторые из вас думают, что мы готовимся к войне с Россией, но я должен заявить вам ответственно, что на самом деле мы намерены продолжать сражение с Англией. Вторжение необходимо и неминуемо. Прошу вас, стройте свою работу сообразно с моими словами»
[79].
Блестящая мысль Геббельса воплощалась в дело
[80].
Тем не менее несколько человек из министерства пропаганды узнали о готовящемся нападении на Россию, однако не от Геббельса, а окольными путями, через адъютанта Гитлера Юлиуса Шауба и Альфреда Розенберга, которому был обещан высокий административный пост в завоеванной России
[81]. Среди посвященных в тайну оказался и доктор Карл Бемер, глава так называемого Агентства зарубежной прессы Бемера. Он обладал незаурядным талантом, но, к сожалению, питал особую склонность к выпивке. Вскоре после публикации статьи Геббельса о Крите Бемер был приглашен на прием в посольство Болгарии. Он появился там около семи часов вечера, будучи уже изрядно навеселе. Потом он опьянел окончательно и похвастался одному из сотрудников министерства иностранных дел, что его скоро могут назначить на новую должность, а именно помощником Альфреда Розенберга, когда тот встанет во главе нового министерства.
Этого было вполне достаточно, чтобы открыть глаза остальным гостям. Пост министра Розенберг мог получить только при завоевании Советской России. В тот же вечер посол Болгарии отправил в Софию открытую телеграмму, в которой сообщал, что, по словам одного высокопоставленного члена нацистской партии, война с Россией неизбежна.
Об этом случае тотчас же донесли Риббентропу, тот связался с гестапо, и гестапо начало действовать. Геббельс пытался защитить своего сотрудника и даже обратился к Гитлеру. Фюрер прочитал его прошение и поставил свою визу: «Провести тщательное расследование».
