— Позвольте вам представить нового посла эльфов господина Мабретона и его супругу госпожу Мабретон, — сказал Хельмос, обращаясь к Дагнарусу и Гарету.
Услышав фамилию «Мабретон», Гарет мгновенно перенесся на десять лет назад, в то время, когда мальчишками они с принцем стали свидетелями убийства. Он смотрел на эльфа, готовый удариться в панику, вспоминая рассказы о призраках, пока Дагнарус не прошептал: «Брат», и все сразу встало на свои места.
И все же Гарет не сразу смог оправиться от потрясения и долго еще находился в полуобморочном состоянии. К счастью, он всегда был очень немногословен на подобных торжествах, и к этому привыкли. Гарет удрал в сторонку, выбрав место, позволявшее ему наблюдать, не привлекая внимания собравшихся. И тогда он заметил, что господин Мабретон при сильном внешнем сходстве с покойным братом явно был мягче, сердечнее и приятнее. Гарет снова взглянул на госпожу Мабретон. Она оторвала глаза от стены, но лишь затем, чтобы приняться за созерцание шара каменного светильника, льющего нежный свет и украшавшего собой массивный дубовый стол, за который им всем вскоре предстояло сесть.
Муж, судя по всему обожавший свою жену, бросал на нее беспокойные взгляды и время от времени прерывал беседу, чтобы спросить ее на языке эльфов, тепло ли ей, не желает ли она накинуть пелерину или выпить еще бокал вина. Она отвечала холодно и односложно, не глядя на мужа. Гарет понял, что она не говорит на языке людей. Неудивительно, что окружающая беседа заставляла ее скучать. Однако госпожа Мабретон не выглядела скучающей. Она выглядела пойманной в западню.
К королю один за другим подходили придворные. Хельмос был вынужден присматривать за отцом. Дагнарусу удалось ловко, но тактично протиснуться между эльфами с одной стороны и королем, кронпринцем и его женой — с другой. Получился небольшой обособленный кружок. Подчинившись брошенному на него властному взгляду принца, Гарет с немалым замешательством присоединился к ним. До сих пор Дагнарус не проявлял ни малейшего интереса к эльфам, разве что как к врагам на поле боя. Сейчас принц лез из кожи вон, пытаясь выглядеть учтивым и обаятельным. Он говорил с послом, однако не сводил глаз с госпожи Мабретон. Наконец Гарет понял. Надо же быть таким полным тупицей — как он не догадался об этом раньше!
Гарет не на шутку встревожился. Дагнарус никогда не рассказывал ему о своих любовных похождениях. Когда принц только начал интимное знакомство с женским полом (это произошло в пятнадцать лет), Гарет понял, что сексуальные подвиги Дагнаруса его совершенно не интересуют и он не хочет ничего о них знать. В те годы Гарет и сам предпринял несколько осторожных попыток сблизиться с женщинами, но получил столько же отказов, сопровождаемых презрительной жалостью. И тогда он навсегда отвернул свое изуродованное родимым пятном лицо от любви. Он предпочитал удовлетворять свои сексуальные потребности за деньги, найдя в одном добропорядочном заведении покладистую продажную женщину. Если она и насмехалась над ним, то, по крайней мере, делала это за его спиной. Гарет считал, что Дагнарусу хватает благоразумия не волочиться за придворными дамами, если, конечно, он не собирался жениться на одной из них. И теперь оказывается, что его друг влюблен в женщину из народа эльфов, благородного происхождения и вдобавок замужнюю. Трудно было придумать что-нибудь более неподобающее и опасное.
К отчаянию Гарета, он понял, что именно эти обстоятельства еще более подхлестывают страсть Дагнаруса.
— Боюсь, ваша прекрасная супруга скучает в нашем обществе, — сказал Дагнарус. — Наверное, мы кажемся ей грубыми и неотесанными.
— Дело совсем не в этом, ваше высочество, — ответил господин Мабретон, снова с обожанием и беспокойством взглянув на жену. — Госпожа Мабретон не понимает вашего языка и потому не в состоянии оценить нашу беседу. Она уже принялась за его изучение, но на это, естественно, понадобится какое-то время.
Гарет, пристально наблюдавший за госпожой Мабретон, заметил огонек в ее синих глазах и едва проступивший румянец на щеках. Скорее всего, она понимала гораздо больше, чем соглашалась признать. Возможно, гордость не позволяла ей заявить о своем знании эльдерского диалекта, считавшегося среди эльфов грубым и неблагозвучным.
— Моя уважаемая мать и наша королева глубоко обеспокоена состоянием вашей жены, — сказал Дагнарус.
С этими словами он извлек из украшенного драгоценными камнями поясного мешочка небольшой сверток. Содержимое было скрыто под черным бархатом, перевязанным пурпурной шелковой ленточкой.
— Я взял на себя смелость от имени моей матери вручить этот подарок, который, как надеется ее величество, сможет красноречиво сказать ее светлости, насколько мы ценим ее общество. Господин Мабретон, не будете ли вы столь любезны передать подарок вашей супруге?
Изящно поклонившись, Дагнарус протянул сверток эльфу. На супругу посла он даже не взглянул.
— Как это любезно со стороны вашей матери, ваше высочество, — сказал польщенный Мабретон. — Но вручить подарок моей жене должны вы сами. Дорогая, — нежно проговорил Мабретон, переходя на язык эльфов, — у принца есть для тебя подарок. Ты доставишь мне огромную радость, приняв его.
Госпожа Мабретон перевела взгляд со светильника прямо на Дагнаруса. Выражение ее лица не изменилось. Глаза оставались такими же спокойными и безмятежными, как садовый пруд. Она поклонилась принцу так, как требовал этикет эльфов, но подарок не взяла.
Дагнарус вспыхнул. Он не привык к столь надменному отношению к своей персоне. Но вместо того чтобы оттолкнуть его, равнодушие госпожи Мабретон еще больше взбудоражило принца.
— Ваша светлость, вы все же позволите мне раскрыть этот подарок в вашем присутствии? — спросил Дагнарус и, не дожидаясь ответа, грациозным движением руки развязал ленточку.
На черном бархате блеснуло серебро и вспыхнул небесно-голубой камень. Недаром пеквеи утверждали, что бирюза — это упавшие на землю кусочки небес.
Камень был крупным; во всяком случае, Гарету еще не приходилось видеть бирюзы такой величины. Неведомый пеквейский мастер придал ей совершенную форму распустившегося цветка лотоса, оправив его в тонкую серебряную филигрань. Глаза госпожи Мабретон округлились. Возможно, она и была ледяной девой, но устоять против столь прекрасного и ценного подарка не смогла. Тем более что украшения пеквеев считались наделенными магической силой.
Дагнарус поднял кулон с бархатного ложа, прикрепил пурпурную ленточку и повернул бирюзу к свету. Госпожа Мабретон не могла отвести глаз от небесного камня. Выражение ее лица мгновенно изменилось: щеки порозовели, взгляд стал теплым и мягким. Обращаясь к мужу, она произнесла мелодичным низким голосом:
— Прошу тебя, передай принцу мою благодарность. Право, не знаю, могу ли я принять столь дорогостоящий подарок.
— Ты должна его принять, дорогая, — ответил улыбающийся муж. — Ведь это — подарок королевы. Твой отказ обидит ее величество.
Дагнарус стоял и с беспокойством наблюдал, словно понимая ее сомнения.
