Эгрегор, который объект "Адмирал" 1943-го года издания, призвал на деструктуризацию зазнавшегося янки, в сущности, представлял собой японскую национальную идею, обросшую за годы пребывания в стратосфере моллюскообразным панцирем из бесконечностей случайных лохов, которые, балансируя на обрывках воспоминаний о своих жизнях на земле, стремились всю свою бесконечность утилизировать на пользу какого-нибудь знакового ряда, который вдруг да и проявится озарением на грешной планете Земля. Эгрегор собирал души без особого разбора. Национальный признак интересовал структуру в последнюю очередь. Воспоминания об американском, российском и германском прошлом падали вниз и сгорали в атмосфере, создавая в головах людей, на земле живущих, чувство обреченности за тот или иной народец. Эгрегор был коллекционером. Особливо японский. В стратосфере ему мало кто мешал. Российский брат по структуре и задачам таскался где- то по высшим сферам, возрождался и трансгрессировал сквозь черные дыры, связь с русскими душами не поддерживал и только вываливал иногда на головы несчастных "прихожан"мусорные сказки о Марсе, судьбе-индейке, миссии махатмов у Ленина и величии русского Духа.
Ямамото, став текстом музыки, давно понял, что русские победили их, японцев, и улетели полвека назад, а оставшиеся души — пусть поделят по-братски более приземленные властители. С американским нацпроектом они играли в небесный биллиард и выигрывали случайно перехваченных душ другу друга.
Азимов перестал беспокоить его. Этот четко был ориентирован на индивидуальную стратегию. А Ямамото предпочитал союзников. Он расплатился бесконечностью и стал звукорядом за то, чтобы еще раз сыграть на мировой шахматной доске этой цивилизации за Японию, и его не интересовал результат; победы и поражения казались одинаковыми выбросами энергии, а вот игра и ее ход, структура и эстетика завораживала, оставляла нечто срединное между жизнью и смертью себя и целых народов и не могло не вдохновлять, как вдохновляет развитие во имя чистоты эксперимента. Жителей нет, но законы вашего мира неукоснительно соблюдаются". Ямамото не боялся слиться в общий котел, стать половинкой чужого пазла, забыть, реструктуризироваться, он пока избегал всего этого и готовил свой план, отчетливо сознавая себя мальчишкой, сидящим в песочнице с деревянными солдатиками. В небесной песочнице. Девочка-медиум вполне сносно транслировала его музыку в управление войсками. За последние 5 лет, очень короткий для небес срок, он внедрил свою музыку в каждую из земных стай. Коллективный разум земных существ при жизни ему был чужд, но он забыл об этом. И композитная психика его вооруженных группировок воспринималась им как обычное явление. Мелочь. Должны же они достигать чего-то сами. Вот — придумали игрушку.
Азимов явился. Ямамото прятался за плотным ковром со- телодвиж'ений японского эгрегора и наблюдал, как тот осторожно пытается отщипнуть у Монстра то, что осталось от товарища».
В его «умном танке» не хватало нескольких позиций. А без них танк, вестимо, не поедет. Не было также и осмысленных команд относительно направления движения. А время разбрасывать заколдованные камни в чужие вотчины стремительно проходило. А собирать нужно было сразу несколько разных аналитических групп с их же «рабочими лошадками», то есть терра-группами. «Лошадки» должны были пастись до времени: учиться, работать, расшифровывать тексты и считать балансы, рисовать графики и лепить политические бюсты, а потом вдруг повернуться всем вместе — и в галоп, куда велят аналитики. При этом бесшумно и тайно.
Группа Горского фактически работала на него. Там только Гном гнул свою линию, и на него не было авторитета возраста или служебного положения. Не хватало пророков и менеджеров по пророчествам. Не хватало банальных адъютантов всем аналитикам, желательно «преданных без лести». Не хватало времени на латание общего информационного поля и подтягивание нижегородских, которые все время отставали. Не хватало транспортного мобильного ресурса и денег. Все время. Не хватало культуры привлечения разовых «спецов» и механизма их отправки обратно на их рабочие места без стресса: «никуда не уйду, глоток воздуха дали, сволочи, и выгоняете!» Не хватало глотков воздуха и дыхания «рот в рот» с другими группами. Не хватало других групп с другими ответственными за их жизнь и спокойствие. Не хватало спокойствия. Не хватало Машки на все города и все командировки. То есть не хватало клонирования. Не хватало узлов должностной решетки, пропускающей «свои потоки».
Была музыка. Самодействие. Игра. Юмор. Доверие и огромное количество совершенно ядерных мозговых извилин. Были книги, связи, нити, тризовские способы преобразования информации в приказы, несколько приличных должностей и статусов и несколько по-настоящему живых отцов.
2006 год
Сначала умрет Шекли. За ним Лем. Китайцы устроят беспорядки, используя телефоны, и термины «мобильная революция» и «флеш-моб» станут частью демократии в действии. Демократий разовьется много: полевая, кочевая, электронная и «от сохи». В этом мире Первому останется стиснуть зубы и шагнуть вверх по служебной лестнице, бросая трофеи своим, чтоб сохранили до времени. Свой отдел он сохранит, Маша вернется, а питерская «Леди-Мэр» за- сотрудничает с Китаем, как родная династии Ли. С китайцами мы всей страной вдруг резко задружим, «н на этом мысль останавливается»... Потребуется срочно разбавить отдел, пренебречь институализацией и уйти в некое странное подполье при живых свидетелях, охране и встречах в казенных помещениях с подслушивающими жучками.
Где-то в этом междуречье структурных преобразований и должностей Сергей Николаевич как раз и сойдется накоротке с группой Горского.
В череде смертей, архивы которых приволокла эта странная компания, выделялась подгруппа тех, кто соприкоснулся с Россией и умер при странных обстоятельствах — как сказали бы детективщики. Первый считал, что все мировые сюжеты так или иначе детективны, а мелодраматичность — не обязательная их черта. Как правильно вещала Маринка, сюжет «Тристана и Изольды» и отдаленно не напоминает версии американского кинематографа, равно как и не повторяет вполне классическую «байку из склепа» про Ромео и про Джульетту. Но материал был у ребят подобран основательно и развилки всех Сценарных Теней уложены в блок- схему. Да и у Машки он давеча, в прошлом сезоне охоты на самураев, прочел про Азимова...
Итак, Пол Андерсон, написавший в свое время «Войну крылатых людей», вышедшую в бытность Первого старшим школьником и притащенную ему Вторым в бумажной обложке на предмет «происков Будущего», умер. В 2001 году, 1 августа, что подозрительно совпадает по времени с тем инцидентом в Торонто, в котором пострадал Кирилл из группы Горского. И с автомобильной катастрофой, в которой едва не погибла жена Горского... тогда они еще не были женаты? Или уже были?
Первый листал материалы и думал о новых людях, которые маячили — близко, но деликатно. Он был подозрителен. Он искал Второго в каждом партнере, но не находил, и наконец, согласился, что в нем их просто осталось двое, как в том романе Симонова «Живые и мертвые».
Этот Андерсон приехал в Россию на безумный конгресс футурологов «Странник» с молодой красавицей-женой, ящиком виски и еще ящиком отличного вина, но вскоре умер без всяких на то оснований, отравлений и японцев, причастных к этому делу. Удивительно тупо. Джордан — ветеран Вьетнамской войны, где его ранил какой-то известный летчик Лиси- Цын, — выжил, а вот Андерсон ушел, вложив в инфомационное пространство бумажку: не ходите, дети, в Россию гулять — там будущее гуляет само по себе и выбирает жертвы из приезжих.
