— Что-что?
— Ну, знания упакованные или опыт отрефлектирован- ный, если выжил после оного. Некоторые о родителях информацию имели. Не запрещалось. Мало ли для чего. Но многим без надобности. Так вот, музыка спасала на корабле. Отпуск прямо, в сравнении с лагерем. Сильно подбирали музыку. Очень грамотные спецы. Прямо снимается усталость сразу и вселяется торжество такое над миром, хоть сейчас воевать. Многим нравилось. Занятия проводились рано, потом плавание, маневры, потом еда, музыка. Еда хорошая была. Пиво перед сном можно было выпить.
— А вы знали, что скоро умрете, и учили навигацию и литературу, зачем?
— У вас пережиток мышления, Волони-сан, не сердитесь, вы говорите «зачем», а понимаете «почему». Не все же в мире связано причиной и следствием. Наши на этой войне однажды сорвались и затопили свой корабль, пафосно и глупо. У нас так никто не думал. День есть день, у дня должен быть баланс. Если он есть, ты счастлив. Взрослым тяжело это. Вот и затопили. Прорвалось к ним что-то из прошлого. Не умеют стирать свои дни.
— А вы умеете, Сабуро? — спросил Гном.
— Конечно, Волони-сан! С трудом сейчас рассказываю: подробностей-то нет. Подробности — главное. Жизнь состоит в них... Вы не волнуйтесь, Волони-сан. Я вам записываю наш разговор, чтобы вы могли потом его использовать. Я привык все записывать и упаковывать. Сейчас поживу еще на пенсии и буду работать. Пойду в Токийский семинар, учить иностранцев. Тому, что помню с «быстрых времен», — японец улыбнулся Гному, и Воронин почувствовал, что мальчишка старше его на вечность.
«Да уж три года, как война прошла, а он, Гном, помнит все как вчера, вот уж разные культуры, хорошо, если не разные уровни. Усмешка, так сказать, постиндустриального барьера».
На обратном пути из Саппоро Гном заехал к старому командующему, тот был совсем плох. Усталое сердце подводило под ним черту. Командующий ругался и не хотел умирать. Он был далек от установления балансов внутри себя, любил шпионку жизнь и был раздражен коренастостью и молодостью Гнома.
ГРИБНОЙ ДОЖДЬ
Нас взрывная волна раскидает флажками по карте,
И не всем суждено уцелеть, дотянуть до погон —
Одному уготовано место во братском плацкарте,
А другому судьбой забронирован спальный вагон.
Я б военный билет променял бы на послевоенный,
Все б отдал, что имею: сто грамм и солдатский паек, —
Но как личные судьбы впадают в поток поколенный,
В эту общую чашу вливается горе мое.
К. Арбенин
«Местность» (1)
2 сентября 2012 года. Хабаровск. Утро понедельника
Гном сидел и тупо смотрел на часы. Генерал утром подошел к нему и устало произнес:
- Отбой, майор, из-за вашей уверенности, что все пойдет как в игре, мы выбросили свой адреналин зря.
Гном и сам видел, что война не началась, и вставшая веером эскадра у Владика отражала неизвестно что. Пока... Но это «Что» вместе с «Пока» висело в горячем воздухе и мешало дышать. Интересно, что бы чувствовала Кассандра, если бы Троя выстояла? Облегчение? Гном мог поклясться английской королевой, что война будет. Скоро. Сейчас. Первый его поддерживал и даже по мере сил ритуализовал всю эту восьмимесячную подготовку, это околомагическое действо под «роковое число». Он зашел в штаб около 8.00 и, усмехнувшись, сказал:
— Да нападут твои японцы, не бойся! Но вряд ли они полезут в Петропавловск в текущей редакции, далековато ведь, и «Нахимов» там стоит, отобьется. Готовы мы к войне. Еще вчера, по крайней мере, были готовы. Сегодня, конечно, отпустило как-то. Но «Нахимов» стоит с полным комплектом. И у Адмирала там дача, правее по берегу. Огород. Дом. Собаки. Я сейчас разговаривал с ним. Он в кабинете в Штабе Флота. Давно хотел спросить, а с чего ты взял, что они на рассвете атакуют?
— Да, бес меня попутал, их же японский, все считал эстетные варианты...
— Я так и думал. Но это — хороший способ. Он не ошибается. Неэстетические самолеты не летают. Спроси конструкторов. Поспи. Ждать удара — хуже нет ничего. Москва уже, наверное, поговаривает, что мы это сами все тут затеяли. Хотелось бы так. Да верю вот тебе, а не Москве.
— Да ты пойми, Сергей Николаевич! Нам еще есть что выводить, а китайцам? Или корейцам, мать их раз так. Я бы в Корее высадился или в Китае, причем уже после того, когда нас пощипали. Никто ж ни во что не вмешивается. Ну, напряженная обстановка в регионе. Так привыкли все. Вся страна орет, что мы, мол, деньги оттягиваем на «потешные войны». Японцы-то ни гугу. Даже сообщать перестали про милитаризацию. Затихли на три месяца, как вырубили источник. Даже американе заткнулись про японские вооружения. Мол, внутренний мир укрепляют. Вчера проникновенно вещали на весь мир про Ойкумену и гуманитарный союз. Все думаю — крышка. Нападут. Я уже их газеты когда вижу, нутром чую, что они там «укрепили». Да они вырезали все лишнее из своего внутреннего мира, а теперь остатки отравленного пищевода на нас сольют. Пограничные же донесения одно другого страньше. То они пятна нефтяные изучают, где нет этих пятен, то Охотское море исследуют, наше море, между прочим, то шляются — вроде, учения их так называемого «учебного флота». Мне бы таких ученичков. А с кем они договаривались об учениях? Демократия, блин. Рыбаков наших пугают. Пока сообщишь дипломатам, узкоглазые все обсмотрели и уже удалились на свою территорию. И лопочут по своему, мол, угроза миру и «похищают нас корейцы и вывозят на Тайвань». Дурочку валяют внаглую, и все — с поклонами. Терпеть ненавижу япониев. Насквозь вруны. А связь у нас, Николаевич, периодически пропадает, как в театре. Генералы жалуются. Морские — тоже. Но в театре в давние годы, помнишь, Николаевич, как-то «Норд-ост» случился... И все растерялись, и на штурм забили, и так старались, что народу жуть как много померло. Ты не боишься, что мы-то кричали про АТ-группы, а они их сделали. Настоящие. Не кучки энтузиастов от мышления под прикрытием ФСБ, а другие — для жестоких игр, а не для стратегических этюдов. Уж больно все складно получается. В Петропавловске, вон, без всякой войны на берегу боезапас рванул. Я был там. Майор бледный, говорит — подстава это, а доказать не может. Пойдет под суд, кто ж его слушать будет про диверсию? По нашему человеку всегда видно, врет он или нет, а по японскому поклону хрен поймешь, что у того дипломата за пазухой. Они, знай, сожалеют и кланяются. Устал я, Сергей Николаевич. Не тяну я твоих хаотических войн. Остался на полях Второй мировой. Проиграем мы, зуб даю.
...Потом четыре года спустя Гном, автор четырех книг об этой войне, скажет молодым офицерам разведки излишне суховато:
«Говорить о полной потере внезапности не приходится, так как российское руководство в Москве не то отмахнулось от предостережений разведки, не то просто их не получило. Командование на местах отнеслось к предсказаниям более серьезно, во всяком случае, насколько это касается ТОФа, обеспокоенного неумеренной активностью японского флота и участившимися случаями потери связи со спутниками наблюдения. К несчастью, аналитики, то есть мы с группой, предсказывали, что нападение противника произойдет "не позднее, чем в 9.05 по времени Петропавловска, но, вероятнее всего, в момент восхода Солнца — в 7.34". Поэтому после девяти утра внимание в штабах начало ослабевать, а в 10.10 боевая готовность была снижена до минимальной, и по случаю воскресного дня разрешены увольнения на берег. Японская атака, как известно, началась в 12.41.
