По мнению Б.В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина, вряд ли сановник стал бы делать столь решительное заявление, не чувствуя за собой влиятельной поддержки
[778]. Я же, напротив, считаю, что действия Витте можно объяснить и сугубо прагматическим расчетом. Граф знал, что его воспринимают в Германии как одного из сторонников мира; не была для него секретом и роль фон Ягова. Поэтому понятно желание Витте надавить на немецкое правительство, с тем чтобы вернуть свои деньги. Что же касается его слов о скором дипломатическом назначении, то по крайней мере две причины заставляют сомневаться в их истинности.
Прежде всего, во всех доступных источниках нет упоминания о том, что Витте действительно должен был заключать мирный договор с Германией. Даже Колышко, его бывший сотрудник, отличавшийся высокой степенью информированности, нигде не пишет об этом. А ведь чуть больше года спустя, в 1916-м, сам Колышко принимал активное участие в тайных переговорах России с Германией о сепаратном мире
[779]. К тому же подобное назначение Витте мог получить только с согласия императора. Учитывая непростые отношения министра с Николаем II, это следует признать невозможным. Вернее было бы утверждать, что подобная интерпретация основана на слухах, имевших широкое хождение в публике в период Первой мировой войны. Во всяком случае, в такую возможность верили многие не только в российском обществе, но и в других воюющих странах. Иногда имя отставного министра, не имевшего, казалось бы, реальной политической силы, использовалось для политического лоббирования даже министрами. Так, в начале 1915 года С.Д. Сазонов, пытаясь склонить на свою сторону М. Палеолога в вопросе о Константинополе, сообщал дипломату, что если Франция не согласится на требования российской стороны, то он, Сазонов, уйдет в отставку, а на его место царь назначит «известное лицо с германофильскими взглядами». Слова министра возымели ожидаемое действие. Распознать в этом описании опального графа не составляло труда. Витте во главе российской дипломатии был бы для Франции катастрофой
[780]. Еще недавно имевшие широкое хождение в России и Франции слухи, что Витте готовится прийти на смену Сазонову, а также масштаб личности опального сановника придавали угрозам российского министра убедительности. Скоропостижная смерть Сергея Юльевича в феврале 1915 года помешала этим планам.
3. Смерть С.Ю. Витте и российское общество
Неожиданная смерть Витте в разгар драматических событий текущей войны вызвала широкий резонанс в самых разных кругах российского общества. Его имя в течение нескольких дней не сходило со страниц столичных и провинциальных газет (см. приложения 2 и 3), а некоторые из петроградских изданий выходили с большими цензурными лакунами в статьях, посвященных памяти Сергея Юльевича. Вновь и вновь с разных идеологических платформ оценивались личность и политическая деятельность графа, перечислялись его наиболее крупные реформы.
Витте скоропостижно скончался на шестьдесят шестом году жизни в своем особняке на Каменноостровском проспекте ранним утром 28 февраля 1915 года. Консилиум из лучших столичных врачей причиной смерти признал воспаление среднего уха, которое быстро перешло на мозговую оболочку и вызвало менингит
[781]. В три часа пятнадцать минут врачи констатировали смерть. К двум часам дня на панихиду по усопшему начали съезжаться в его дом высокопоставленные сановники: председатель Совета министров И.Л. Горемыкин с супругой, министр финансов П.Л. Барк, главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин, министр торговли и промышленности князь В.Н. Шаховской, управляющий Государственным банком И.П. Шипов и многие другие
[782]. Графиню Витте посетили члены Совета министров (в полном составе) и Государственного совета
[783]. Вдова сановника получила телеграммы с соболезнованиями от членов императорской семьи, от всех представителей дипломатического корпуса и многих государственных деятелей Западной Европы, а также от частных лиц
[784]. По сведениям «Биржевых ведомостей», на имя графини пришло более полутора тысяч телеграмм
[785].
1 марта Совет министров по инициативе Кривошеина принял решение «ввиду выдающихся заслуг покойного» похоронить Витте за счет государства. В тот же день в Императорском русском техническом обществе состоялось специальное заседание, посвященное памяти Сергея Юльевича. На нем выступили с речами один из лидеров Совета съездов представителей промышленности и торговли В.В. Жуковский, бывший товарищ министра финансов В.И. Ковалевский и др.
На похоронах Витте 2 марта присутствовали все члены Совета министров и Государственного совета, находившиеся в Петрограде, и весь дипломатический корпус
[786]. Писатель М.А. Алданов (Ландау), один из очевидцев, позднее вспоминал: «Здесь собрались все видные сановники старой России – может быть, последний раз в ее истории»
[787]. За гробом в числе провожающих шли обер-гофмейстер при императрице Марии Федоровне князь Шервашидзе, чины Министерств финансов и путей сообщения и Отдельного корпуса пограничной стражи
[788]. Проводить Витте в последний путь собралось несколько тысяч человек
[789]. Траурных венков было столько, что они едва поместились на трех колесницах. Среди них были венки от Совета министров и его канцелярии, от председателя Государственного совета, Министерства путей сообщения, Императорского технического общества, Московского общества распространения коммерческого образования, правления Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), Политехнического института и т. д. Особенно выделялся роскошный серебряный венок от Министерства финансов стоимостью 700 рублей
[790].
