Тарек не поверил своим ушам, когда услышал, что Кира не хочет остаться на Кипре еще на некоторое время. Он резко сел в кровати, открыв ее взору свою голую грудь.
– Тебе нужно будет остаться всего на неделю или дней на десять, – не оборачиваясь, произнес он.
Она натянула одеяло до подбородка и вздохнула:
– Рафик никогда не согласится.
– Уже согласился.
Она перевернулась на бок, открыв рот.
– Ты что, у него сначала спросил?
– Ну да. Я же должен был получить его одобрение, прежде чем поговорить с тобой. Король меня заверил, что мисс Бателли довольна своими временными обязанностями.
Но ведь Кира может потерять работу, когда вернется…
– В любом случае нельзя мешать заслуженному отдыху Елены, пока я буду развлекаться с тобой еще две недели.
– Мы не развлекаемся.
– Ты понял, что я имею в виду, – усмехнулась она.
– Здесь ты получаешь громадный опыт от работы в отеле. – Он взял ее руку и поцеловал в запястье. – И громадное удовольствие от ночей со мной.
От воспоминаний о прошедшей ночи в голове у нее затуманилось. Сначала – на палубе, на рассвете – в постели… Яхта была не единственным открытием, потрясшим ее вчера.
– Мне далеко до опыта, которым обладала Афина.
– Зато твои способности не идут с ней ни в какое сравнение. – Он ласково погладил ее живот, и по ее телу пробежала дрожь. – И я имею в виду не только деловые качества.
– Это нечестно.
Он провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра.
– Что-то ты не вспоминала о честности с утра, когда я тебя разбудил.
Да, это правда. С утра она в основном стонала.
– Какой ты ненасытный…
– Все благодаря тебе, – сказал он, уверенно пробираясь к заветной цели между ее ног.
Кира почувствовала, что скоро перестанет за себя отвечать.
– Если мы сегодня собираемся сделать что-то важное, нужно все-таки вылезти из постели, – уверенно произнесла она.
– Само собой. – Он уткнулся лицом ей в плечо. – Но еще так рано…
Кира бросила взгляд на прикроватный столик, чтобы посмотреть на часы, но вместо них увидела фотографию в рамке. На ней была черноволосая девочка лет пяти. Кира взяла фотографию в руку и показала ее Тареку.
– А кто это?
Он тут же перевернулся на спину, закинув руку за голову.
– Ее зовут Жасмин.
– Твоя родственница?
– Она ничья. Совсем.
Кира смутилась:
– Не понимаю.
– Жасмин – сирота из Марокко. Я узнал о ее существовании от коллеги и решил взять ее под свою опеку. Сейчас она живет в моем доме в Марракеше.
Перед Кирой открылась еще одна удивительная сторона Тарека Азмара.
– Я так полагаю, она не одна там живет?
– Конечно нет. Я нанял для нее специально обученный персонал и француженку-гувернантку самого высокого класса.
Надо признать, тайна скрывалась тщательно.
– Почему ты никогда о ней не упоминал?
– Я же говорил, что ценю личное пространство.
Ну, открыл Америку…
– И как ты к ней относишься? Ты к ней привязан, или она для тебя просто подопечная?
– Я очень люблю Жасмин. Я звоню ей каждый вечер.
Вот все и раскрылось.
– Но ты не заменяешь ей отца.
Тарек гневно на нее посмотрел, а потом встал и накинул халат. Затем он подошел к окну, встав к ней спиной, и уставился вперед.
– Именно поэтому я и не говорил о Жасмин ни тебе, ни кому другому. Я предполагал, что меня не поймут. Так и произошло.
Да нет же, Кира все поняла. И даже лучше, чем он думал. Настала ее очередь делиться секретами. Она села в кровати и прижала ноги к груди, убедившись, что ничего из-под одеяла не выглядывает.
– Тарек, я понимаю, что значит быть брошенным.
Мучительное признание заставило его обернуться.
– Ты про своего бывшего?
– Я про своих биологических родителей. Меня удочерили. Женщина, которая меня вырастила, моя мама, не могла иметь детей.
Он снова лег на кровать.
– Похоже, не один я здесь что-то скрываю.
Если бы он знал главное, что она от него скрывала… Может, ее признание подведет к разговору о ребенке?
– Я об этом не распространяюсь, потому что считаю своих приемных родителей родными. Они привнесли в мою жизнь только хорошее.
Он посмотрел на нее, а потом снова перевел взгляд на окно.
– Кто твои биологические родители? Ты их знаешь?
– Да. Они оба из Канады. На момент моего появления им было по пятнадцать лет. Мои родители, как получилось и с Жасмин, все же сумели меня найти. Они дружили с родственником моей биологической бабушки, которая к тому же оказалась юристом. Она помогла с организацией тайного удочерения.
Тарек наконец опять повернулся к ней лицом.
– Ты когда-нибудь разговаривала со своей родной матерью?
Кира покачала головой:
– Нет. Но несколько лет назад мне удалось ее разыскать. Она отказалась со мной общаться и лично, и по телефону. Видимо, ее нынешний муж и дети не подозревают о моем существовании. Но она отправила мне письмо по электронной почте.
Его лицо исказил гнев.
– И тебя не злит, что у тебя есть родственники, которых ты никогда не видела, и мать, которая не торопится с тобой познакомиться?
Разочарование – вот что она тогда испытала.
– Сначала меня это как-то волновало. Но она захотела сохранить свое личное пространство, и я уважаю ее решение. И после этого я перестала искать родного отца.
– Почему?
– Не вижу смысла его беспокоить, если он наверняка не хочет быть обнаруженным. Я выросла в любящей, удивительной семье. Вот я и пришла к выводу, что эти двое, ответственные за мое появление на свет, очень мало повлияли на то, какая я сейчас. Папа с мамой вложили в меня основы, и это самое важное.
Тарек рывком вскочил с кровати и начал шагать по каюте.
– На твоем месте я пришел бы в ярость! – чуть не выкрикнул он. – Любой имеет право знать, кому он обязан своим рождением!
Киру ошарашил его гневный выпад.
– Злость никуда тебя не приведет, Тарек. Пока ты зол, ты не можешь рассуждать здраво.
Он подскочил к ней.
– Злость подталкивает к достижению цели.
– Не всегда. Если копаться в прошлых обидах, злость тебя только ожесточит. – Тут Кира поняла, что они уже далеко ушли от разговора о его дочери. – Давай вернемся к Жасмин. Видимо, ты к ней очень тепло относишься, раз ее фотография стоит у кровати?
