Но всё это неудачные примеры, а меня, естественно, интересовали сообщества, которые в обозримом будущем могли быть полезны моей родной стране. И анклавов, которые успешно развивались, не скатились в хаос и имели реальные перспективы развития, помимо уже известных мне, Вагрин назвал шесть:
Соликамск – город, точнее, его развалины, в Пермской области. Самоназвание – Соликамская республика. Но, по сути, это феодальное княжество. Правитель, некто Ярцев, называет себя президентом, а вокруг него – верные товарищи. Двадцать пять лет назад он был обычным бандитом, который грабил небольшие деревни, захватывал в рабство людей и обкладывал данью крупные посёлки. Со временем он смог захватить контроль над анклавом рядом с руинами Соликамска, начал строить свою державу, и сейчас под его контролем половина Пермской области. От дикарей отбивается успешно, а с некоторыми ордами, что необычно, даже смог договориться о нейтралитете. До сих пор никто не смог наладить с дикарями дипломатические отношения, а у него получилось. Примерная численность населения анклава – семьдесят пять тысяч человек. Огнестрельное оружие есть. Развиваются производства. Ощущается недостаток нефтепродуктов. Продовольствия хватает.
Ханты-Мансийск – союз свободных общин вдоль реки Обь от Нижневартовска до Берёзово. Самоназвание – Обская линия. Управление в руках совета депутатов, которые сами себя часто называют атаманами. Три десятка поселений. С дикарями война. Есть нефть и газ. По реке ходят речные суда, как правило, пароходы. Численность населения определяется достаточно точно – шестьдесят семь тысяч граждан и двадцать тысяч рабов. Причём в некоторых поселениях рабство под запретом, а в других – ловля пленных для продажи на рынках поощряется. Огнестрельного оружия мало, но его начинают производить самостоятельно. Помимо автотранспорта, надо отметить, немногочисленного, есть авиация, самолёты Ан-2. Вскоре должны появиться восстановленные вертолёты, для начала два или три. Характерная особенность: в этом анклаве хорошая рождаемость, в семьях от семи до десяти детей, для местных это нормальное явление.
Новый Уренгой – анклав относительно небольшой, численность населения не превышает десять тысяч человек. Но ему уделено особое внимание, поскольку он сохранил практически всю инфраструктуру и научные достижения минувшей эпохи. Каким образом и за счёт чего, Вагрин не ответил, его разведчики там обосноваться не смогли. Но факт остаётся фактом, этот анклав действительно цивилизованный. Подступы к городу перекрыты минными полями и рвами. Каждый житель имеет огнестрельное оружие. В распоряжении городского совета имеются самолёты и несколько вертолётов. Автомобилей хватает. Есть бронетехника. Главная проблема – нехватка продовольствия. Крупные банды дикарей в окрестностях практически не появляются, а небольшие шайки уничтожаются патрулями.
Туруханский каганат – очередное государство вдоль большой реки. Оно контролирует Енисей от Дудинки на севере, до руин Красноярска на юге. Столица конечно же Туруханск. Правитель – каган Азамат. Когда пришла чума, около ста тысяч человек из северных районов Казахстана двинулись в Россию. Через Новосибирск и Томск, иногда с боями, они пробились к Енисейску и двинулись вниз по течению реки. В пути теряли одних людей и набирали новых. Заняли Туруханск, обосновались в нём и дожили до того момента, когда вирус перестал представлять опасность. Потенциал для развития и расширения был. Казахи, примкнувшие к ним русские, китайская диаспора и коренные жители, объединившись, выбрали правителя и без особых внутренних конфликтов, отбиваясь от дикарей и осваивая брошенное наследие минувших времён, смогли довольно крепко встать на ноги. Сейчас их уже около трёхсот тысяч. С оружием порядок, его много. В наличии речные суда и есть пара морских. Авиации пока нет, но она будет. Проблемы, разумеется, тоже есть, и одна из них – конфликты с соседями. С юга, со стороны Тувы, на них напирают налётчики, то ли монголы, то ли китайцы, подробности неизвестны, а с востока идёт накат от Туры, анклава на реке Нижняя Тунгуска.
Тура – анклав на Нижней Тунгуске. Известно о нём крайне мало. Однако кое-что разведка северян выяснила. Анклав военизированный, что-то вроде Запорожской Сечи в пик её расцвета. Правитель называет себя генералом, некто Тимур Ромашов. Есть армия, от трёх до четырёх тысяч профессионалов. Основная ударная сила – рейдовые группы спецназа, которые способны совершать дальние походы на сотни километров. Общая численность населения Туринского анклава – пятьдесят тысяч вольных граждан, а помимо них, большое количество рабов. Огнестрельного оружия мало. Техники почти нет. Подконтрольная территория – восточные районы бывшего Эвенкийского автономного округа. Политика в отношении соседей крайне агрессивная. Про водятся постоянные набеги на туруханцев и захватываются мелкие поселения в Иркутской области.
Хатанга – вольное сообщество на основе местных этнических сообществ и русских поселенцев. На момент развала России ненцев и долган, коренных жителей, оставалось немного. Но благодаря тому, что они были рассеяны, эти племена пережили Чёрное трёхлетие без фатальных потерь. Потом провели съезд представителей посёлков и выживших городских жителей, был выбран временный орган управления, и люди снова начали взаимодействовать. Подконтрольная территория – весь полуостров Таймыр, река Пясина на западе и река Анабар на востоке. Основные поселения – Усть-Тарея и Хатанга. Численность населения перевалила за сорок тысяч человек. Армии нет. Чёткая структура управления отсутствует. Технический потенциал слабый. Лёгкая добыча для соседей, и в ближайшие пару лет Вагрин собирался этот анклав аннексировать. Для этого почти всё готово, оставалось дожать нескольких вождей.
Таковы самые крупные анклавы в зоне досягаемости разведки Вагрина. Однако, помимо них, имелись те, куда шпионы ещё не добрались, а только слышали о них. И тут тоже стоит сказать пару слов. Оказывается, существует и процветает такое государственное образование, как Чукотско-Камчатская приморская республика. Она сложилась на основе Тихоокеанского флота, который в Чёрное трёхлетие стянулся в Петропавловск-Камчатский. Есть анклавы в Магадане и Охотске, а в Приморском крае и на острове Сахалин закрепились китайцы, бежавшие из своей страны в Россию, да так в ней и оставшиеся. А помимо того, ростки цивилизации пробиваются через дикость и технологический откат в Благовещенске, Чите, Сретенске, Якутске, Бодайбо, Улан-Удэ, Иркутске и Кызыле. Однако они далеко. А остальные российские земли, от Алтая и до Волги, вотчина дикарей. О Казахстане и прочих республиках Средней Азии говорить нечего, там мало что уцелело.
В общем, всё как и везде – мир скатился в пропасть и сейчас понемногу пытается из неё выбраться.
Пока Вагрин делился со мной информацией, мы прошли вдоль берега пару километров и повернули обратно. Я снова стал задавать вопросы. На этот раз меркантильные, о нашем дальнейшем партнёрстве. На что мы можем рассчитывать и что планирует получить от нас Вагрин. Основные переговоры по этим вопросам, конечно, на плечах Максимова. Да и шпионы северян, которые сейчас находились в Краснодаре, о чём-то договорятся с Ерёменко, а потом, возможно, при помощи радиосвязи пообщаются со своими начальниками. Но основная торговля с северными анклавами пойдёт через меня, и всегда есть вопросы, о которых моим отцам-командирам знать не стоит. В конце концов, ККФ далеко, а Вагрин сам сказал, что договор между ним и ККФ, по сути, договор между нами двумя. Это верное замечание, так и есть. Поэтому пока мы были одни, говорили откровенно.
