– Пока дёргаться не стану. Решил, что Валенсия, значит, пусть так и будет. По крайней мере, относительно недалеко от «Гибралтара». Ещё что-то дельное посоветовать можешь?
– Основной совет простой: береги спецов и технарей. Новых воинов набрать не так уж и трудно, а каждого хорошего слесаря или электрика из Метрополии выгрызать приходится. Там их тоже не хватает. Береги боеприпасы и топливо, здесь это дефицит. Сразу обноси базу стенами и минными полями, дикари обязательно в гости придут. Зима здесь не такая суровая, как у нас, так что до весны дотянешь без особых проблем. В общем-то, ты это и так понимаешь.
– На твою помощь можно рассчитывать?
– Да. Только сразу говори, что нужно.
– Для начала дай переводчиков, трёх-четырёх человек. А через неделю пришли корвет, чтобы нормально разведку вдоль берега провести. Сам понимаешь, на моём корыте или на мотоботах осенью по морю рассекать некомфортно.
– Это всё?
Кара тяжело вздохнул, посмотрел на меня взглядом уставшего от жизни человека, немного помедлил, словно хотел что-то сказать, но не решался, а затем усмехнулся:
– Я бы технарей попросил, и оружия, и топлива, и радиостанции. Но ты ведь не дашь…
– Нет.
– Вот и поговорили. Давай переводчиков и корвет на три недели. Больше ничего не надо, сам справлюсь.
– Договорились.
На миг наступила относительная тишина, и Буров, посмотрев на море, пробурчал себе под нос:
– Списали Кару. А рано. Я ещё побарахтаюсь и покажу, на что способен.
Мне показалось, старый наёмник затаил на ККФ обиду. И, по-хорошему, мне стоило бы доложить об этом наверх. Однако не такой уж я служака, как можно подумать, и Кара, какой бы он ни был, а родственник. Поэтому я его одёрнул:
– Не надо при мне так говорить… Да и вообще не стоит на кого-то таить обиду…
– А это не обида, – покачал он головой. – Просто я понимаю, что был бы полезнее на своём прежнем месте, командуя наёмными отрядами Причерноморья. А ваши «умники» решили, что я уже не нужен. Зря они так. Попомни моё слово: ваши гэбэшники ещё обо мне вспомнят и позовут обратно. Но я не вернусь. Из принципа.
– Вот теперь я тебя понял.
– Это хорошо, что ты понятливый.
Мы разговаривали ещё полчаса. Обсудили все общие темы и вопросы. После чего направились в кают-компанию, где женская половина семьи Буровых накрыла стол. И, наблюдая за тем, как суетятся жёны Кары, мне вспомнились слова из древнего анекдота: «Мы с тёщей тридцать лет живём хорошо и дружно, без ссор и конфликтов. Она в Тюмени, а я в Москве».
У меня такой же случай. Увидел родню раз в год, посидел за столом, поел и выпил, поговорили и снова расстались. Самый лучший, по-моему, вариант.
С родственниками я провёл три часа, слишком много у них вопросов. Да и зятья Бурова ребятами оказались непростыми, с ними интересно пообщаться. Они из причерноморских наёмников, сыновья полевых командиров, которые сотрудничали с ККФ. В юности были отправлены в Краснодар на учёбу. Разумеется, по договорённости с нашим правительством. Учились в университете. Там же познакомились с дочками Кары, закрутили любовь и, когда Буров собрался основать колонию, примкнули к нему. Что характерно, не сами по себе, как одиночки, а вместе с небольшими группами бойцов. Видимо, их отцы, крепкие вожаки, поддерживали контакты с Карой, и, если у него всё наладится, они тоже могут стать колонизаторами.
Вечер прошёл хорошо. Я покинул судно Бурова уже в темноте. Сыт и доволен, слегка пьян и расслаблен. «Ветрогон» в трёхстах метрах от «Вольняги». Рядом телохранители, а в стороне маячит тень Лихого. Опасаться нечего, и на душе царило спокойствие. Однако, как только мы сошли с трапа на изрытый ямами и трещинами причал, разумный пёс прислал мыслеобраз, который я привычно трансформировал в слова:
«За нами наблюдают».
Я сформировал вопрос:
«Кто?»
«Один человек. Он вооружён».
«Опасность?»
«Нет. Человек знает тебя и хочет говорить. Но не решается».
«Покажи мне его».
Лихой юркнул в темноту и растворился в ней, а я с телохранителями прошёл сто метров по причалу, удалился от «Вольняги» и остановился. Истлевшая папироска полетела в воду, и я закурил новую. Слева море. Справа развалины древних складов, в которых шныряли большие чёрные крысы. От Лихого прилетали мыслеобразы, и я чувствовал то же самое, что и он. Для меня это стало привычным, и, если раньше, настраиваясь на пса, я иногда испытывал дискомфорт, ибо многое было в новинку, сейчас это в порядке вещей. Разум словно раздваивался. Одна половина принадлежала Александру Мечникову, а вторая становилась частью четвероногого пса, чувства которого отличались от моих и были более острыми. Зрение, нюх и чутьё – в этом Лихой превосходил любого человека.
Несколько лет назад судьба закинула меня в прикаспийские степи, и там я столкнулся с разумными псами. Перед Чёрным трёхлетием учёные-генетики пытались на основе анатолийской овчарки вывести послушного боевого мутанта, которого можно использовать на войне. Вывели. Но результат оказался совсем не таким, какой они ожидали. Мутанты обладали разумом и телепатическими возможностями, а самое главное – не желали подчиняться. Поэтому смогли вырваться на свободу и прикончили своих мучителей, которые ставили над ними жестокие опыты. А со мной, пусть и не сразу, вожак новой расы смог договориться. С той поры рядом два пса – Умный и Лихой. Первый охранял семью и присматривал за колонистами, а второй всегда рядом и не раз спасал мне жизнь. Ну а вольные разумные псы плодятся и размножаются. Они обитают в степях, наше же правительство сотрудничает с ними. Мы подбрасываем им продовольствие, а мутанты ведут разведку в интересах ОДР при ГБ, охраняют наши границы и с недавних пор появились рядом с первыми лицами государства. Мой опыт стал хорошим примером, и даже у Симаковых теперь есть четвероногие телохранители…
«Вижу», – прерывая мои размышления, прилетел от Лихого очередной мыслеобраз.
Я расслабился и закрыл глаза. Пошла картинка от пса, и я увидел того, кто за мной наблюдал. Невысокий чернявый живчик с автоматом на плече, в потёртой горке и с ночным биноклем в руках. Не сразу, но я его узнал. Действительно, знакомый. Позывной – Ворона. Наполовину турок, наполовину грузин. Он наёмник из отряда Кары, один из тех, кто служил в его охране. Боец неплохой, вёрткий и пронырливый, малоразговорчивый и преданный Бурову. Но при этом сам себе на уме. Я познакомился с ним, когда вместе с Карой бежал из краснодарской тюрьмы в Турцию, а потом жил в доме наёмника. Друзьями с Вороной мы никогда не были, хотя бы потому, что мне такие друзья ни к чему. Но кофе пару раз вместе пили и время от времени перекидывались несколькими фразами.
«Что ему нужно?» – промелькнула у меня мысль.
Сразу же мыслеобраз от Лихого:
«Мне сбить его с ног?»
«Не надо, – послал я ответ. – Наблюдай».
