Но эта – эта настоящая. Я встаю и разжимаю пальцы, позволяя земле просочиться между ними, вернуться на свое место. Сначала медленно, потом быстрее я подхожу к дереву. Вскоре я иду по листве, высушенной до бледно-коричневого цвета, и когда она шелестит у меня под ногами, вверх поднимается одурманивающий запах. Это тот же самый резкий аромат, который наполняет все пространство вокруг – запах какого-нибудь странного блюда. Но теперь я понимаю, что этот резкий, освежающий, мятный запах исходит от дерева.
Сколько лет здесь дерево сбрасывало листья в эту благодатную почву, они гнили и сами становились частью почвы, дерево, создающее питание для самого себя… Оно массивно, его суровый сучковатый ствол такой необъятный, что для того, чтобы обхватить его, потребовалось бы человек десять.
– Как это возможно? – спрашиваю я. Я спрашиваю саму себя, мир. Я даже не слышала, как Эш и Ларк подошли ко мне.
– Благодаря Аарону Аль-Базу, конечно же, – говорит Ларк.
Я вздрагиваю, и по спине ползут мурашки. От восторга, который я испытываю. От благодарности к человеку, который всех нас спас. Наверное, от этого.
– Он создал это место как убежище от катастрофы, – говорит Эш. – На случай, если Эдем не будет готов вовремя или если условия будут еще суровее, чем он предполагал. Он заполнил все настоящей почвой до Гибели Природы. И посадил это камфорное дерево. Здесь все подчиняется природе и полностью независимо от Эдема. Вот почему Центр до сих пор нас не обнаружил.
– Не правда ли, это удивительно? – спрашивает Ларк. – В потолок пещеры встроены искусственные солнечные и лунные циклы, и вода качается из глубоких, изолированных резервуаров, а воздух очищается… Все внутри практически самодостаточно. Нам – вернее им, поскольку я здесь только гость – по-прежнему приходится выходить на поверхность за едой и материалами. Но сейчас у нас есть достаточный запас еды и оружия, и мы с легкостью можем продержаться неделями, в случае опасности.
Я слышу, что они говорят, но все мое внимание сосредоточено на дереве. Кажется, что я смотрю на одного из прежних мертвых богов, в которых верили люди, оказавшегося в настоящей жизни. Это огромный благодушный монстр, возвышающийся над своими крошечными почитателями.
Я испытываю восторг почти такой же, как когда я встретила Эша. Отчаянное желание соединиться. Прежде чем я осознаю, что делаю, я обнимаю дерево, словно еще одного потерянного брата. Я слышу за собой одобрительный смех, но не обращаю внимания. Я чувствую кору своей кожей, жесткую и живую, самое настоящее, что я чувствовала в своей жизни. Вот что мы потеряли. Вот почему наши жизни, не важно, насколько они великолепны, под своей оболочкой пусты. Воссоединиться с другим живым существом – может ли быть что-то прекраснее?
Я оборачиваюсь в приподнятом настроении, по-прежнему прижимаясь спиной к дереву, хочу еще немного чувствовать его, пока я смотрю через пещеру на своего брата, на десятки людей, живущих жизнью, отличной от той, что наверху. Я провела здесь меньше получаса, но ощущаю это своим домом, большим, чем «Дубы».
– Пойдем, – говорит Эш, обнимая меня за плечи, – дерево простояло здесь двести лет. Оно еще долго продержится, и ты успеешь вернуться, когда захочешь. Спустя какое-то время ты перестанешь его замечать.
– Никогда! – клянусь я, но позволяю ему увести себя к другим вторым детям, которые уже почти сели за свой общий ужин.
Никогда у меня не было такого вечера. Как одна из самых влиятельных и известных людей в «Дубах», я всегда была окружена друзьями. Или людьми, которых я называла друзьями, неважно. И все же никогда прежде я не чувствовала такого радушия, как сегодня. И даже не потому, что мы были близкими друзьями, когда я была Рауэн. Как рассказала мне Ларк, я знакома почти со всеми людьми, но не проводила с ними много времени. Сначала я решила, что, несмотря на мои плоские глаза, я такой же второй ребенок, как и они.
Но, когда вечер продолжился, и огоньки, встроенные в кристальную крышу, загорелись искусственными звездами, я поняла, что это люди в Подполье просто коренным образом отличаются от первых детей Эдема.
Там, наверху, каждый сам по себе. Мы гуляем, заводим друзей, развлекаемся вместе, но почему-то кажется, что каждый человек в своем собственном пузыре. Пузыри сталкиваются друг с другом, но никогда не лопаются.
Здесь, внизу, пузырь охватывает всех вокруг. Они часть сообщества, где каждый человек неразрывно связан со всеми окружающими.
Когда я вижу вокруг себя счастливых людей в их простой, свободной одежде, с их свободно спадающими волосами, у каждого – кусок кристалла на груди или запястье, – меня озаряет: это экосистема. Племя, дерево, почва, общие секреты и общая беда. Наверное, люди не должны были жить под землей с одним-единственным деревом и фильтруемым воздухом. Но все же это ближе к тому, как это задумывалось.
Нас учат боготворить природу и потерянную окружающую среду, и все же на поверхности каждое наше действие противоречит природе. Только здесь, внизу, люди жаждут жить так, как должен жить наш вид.
Мое сердце разрывается от того, что это так неполноценно, что они не могут жить в лесах среди деревьев, настоящих фруктов, бесконечно танцевать, бегать и играть.
И мое сердце поет от того, что я теперь часть их.
Здесь не так суетно и громко, как на тех диких вечеринках, на которые я обычно хожу, но от этого я еще счастливее. Я плотнее прижимаюсь к Эшу – не хочу никогда упускать его из вида – и Ларк, но люди по-прежнему подходят ко мне и говорят о пустяках, которые мне почему-то кажутся очень милыми. Я думаю, что Ларк предупредила их, что не стоит много ждать от меня. Я улавливаю скрытые вопросы в их милой болтовне, и я рада, что они слишком вежливы и не задают мне вопросов о том, что им действительно любопытно.
Когда я зеваю три раза подряд, Айрис замечает это с дальнего края стола и уводит меня.
– Она вернулась, чтобы остаться, – говорит она окружающим меня людям. – У вас будет полно времени, чтобы вновь познакомиться. Пора уставшей девочке отправиться в кроватку.
Если честно, то я об этом и не думала еще. Мне казалось, что я и Ларк сегодня вернемся в «Дубы». Но когда Айрис, Ларк и Эш проводят меня до комнаты, я понимаю, что не хочу никуда уходить.
Айрис толкает дверь, и я вхожу в комнату без углов. Хотя она не совершенно круглая, но почти. Стены каменные, резные, и мастер оставил стены гладкими, но немного неровными, так что это выглядит почти как естественное образование. Кровать с зелеными простынями, закуток с ванной. На кровати стоит незастегнутый рюкзак. На подушке лежит сильно потрепанное животное.
– Ух ты! – кричу я, хватаю и прижимаю маленького шимпанзе к своей щеке. Я оборачиваюсь и вижу, что у Эша бегут слезы.
– Ты помнишь его? – спрашивает он с надеждой. – Бенджамина Бананаса?
Я всматриваюсь в маленькую милую пушистую мордочку шимпанзе и ничего не помню, но когда я снова прижимаю его к себе, он оказывается до невозможности родным.
