– Ты очень любила его, когда была маленькой, – отвечает Эш, и я киваю. Я не говорю этого, но я знаю, что буду спать с Бенджамином Бананасом сегодня ночью.
– Ну что ж, мы оставим тебя на ночь, – говорит Айрис, легко обнимая меня.
– Не боишься ночевать одна? – спрашивает Эш. – Я могу остаться. Но я живу в соседней комнате, если я тебе понадоблюсь.
– Все будет хорошо, – отвечаю я. Мне нужно побыть одной ненадолго, чтобы весь поднятый восторг и смущение осели в моем сердце, теле и сознании.
Они уходят, и на секунду я чувствую себя до боли одинокой и уже собираюсь позвать их обратно. Но я знаю, что они прямо за дверью. Все они. Мои друзья, моя кровная семья. И моя семья вторых детей.
Мне казалось, что я долго не засну, размышляя надо всем произошедшим, но как только голова касается подушки, я чувствую, как плывет мое уставшее сознание. Моя последняя мысль: а где был Лэчлэн
[13]? Почему он не пришел?
Его отсутствие причиняет боль, я не знаю почему.
Но мне кажется, я догадываюсь.
12
Странное ощущение возникает сразу, как только я просыпаюсь, или за секунду до этого. Когда балансируешь на грани сознания, все может показаться таким простым. Этим утром я просыпаюсь счастливой. Никаких других ощущений – только счастье. Я даже не задумываюсь о том, почему я счастлива, не вспоминаю, кто или что делает меня счастливой. Я задумываюсь о том, кто я. Я могу быть кем угодно: девушкой или песчинкой. Знаю одно – я счастлива.
Я лежу в удобной кровати, укутанная в прохладную простыню, и позволяю этому ощущению охватить меня. Я знаю – долго оно не продлится, и я хочу насладиться им. Но осознание мимолетности этого мгновения разрушает волшебство. Слишком быстро реальность врывается в мою жизнь.
Вот удивительно: я по-прежнему счастлива.
Я должна сходить с ума от беспокойства, смущения, страха. Администрация школы, должно быть, сообщила о моем отсутствии. Представители Центра уже наверняка ищут меня. Не говоря уже о том, что я отчаялась разобраться в том, кто я. Но пока я лежу в кровати, я думаю о хорошем. Эш. Ларк. Дерево. Дружелюбное поселение вторых детей.
Среди прочего я думаю о Лэчлэне…
Как только я отгоняю эту мысль, раздается стук в дверь.
– Входите, – кричу я.
Ларк толкает незапертую дверь, влетает и валится на мою кровать. Ее сиреневые волосы растрепаны, а лицо сияет. Она невероятно прекрасна сейчас.
– Я ждала, сколько могла! Я тебя разбудила? Ты хорошо спала?
Я рассмеялась.
– И да, и нет! Я спала лучше, чем… скажем, чем последние шесть месяцев, по крайней мере. Пока я была Ярроу. Что сейчас происходит?
– Все собираются на завтрак, но не официальный. Большой стол, можешь брать все, что хочешь. Сегодня ты не накрываешь, но через какое-то время ты будешь помогать готовить, накрывать, убирать. Хотя ты уже и так сильно помогла Подполью тем, что осталась жива! Тем, что вернулась! Каждый второй ребенок, которого мы спасаем, – это удар по Центру и их политике. И может быть, в зависимости от того, сколько ты вспомнишь, ты сможешь помочь еще больше. Всему Эдему.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты была в Центре. Там, где никто из нас не был. Возможно, что ты видела или слышала что-то, о чем, как они надеялись, ты не вспомнишь. Секреты. Если Флейм
[14] сможет разблокировать твою память, Рауэн, возможно, она сможет восстановить и все твои воспоминания. Ты узнаешь, что они с тобой сделали. И, что более важно, ты узнаешь, зачем они это сделали.
– Знаешь, об этом я еще не задумывалась. Меня слишком интересовало что, чтобы задумываться о почему. Мне казалось, это наказание за то, что я второй ребенок.
– Тогда почему просто не убить тебя? – спрашивает она, и я вздрагиваю. – Или навсегда засадить тебя в тюрьму? Или, если уж они захотели увеличить население на одного человека, просто не внедрить тебя так, что никто не заметит? Зачем создавать эти трудности и устраивать тебя в лучшую школу Эдема? Делать тебя богатой и успешной? Дочерью, черт бы ее подрал, шефа разведки!
– Должна быть причина, – отвечаю я, – но какая?
– Ты особенная, – говорит Ларк.
Я улыбаюсь.
– Рада, что ты так думаешь! Но вряд ли они с этим согласятся.
Она наклоняется вперед, чтобы погладить мой локон.
– Любой бы посчитал тебя особенной, Рауэн.
На долю секунды у меня мелькает горькая мысль. Это Рауэн особенная, а не я. Меня создали, я – эксперимент.
Я повторяю последнюю мысль вслух.
– Я эксперимент.
Ларк кивает.
– Возможно. Мы знаем, что остальные вторые дети пропали. Не из наших, но были и другие, про которых мы слишком поздно узнали. И еще парочка тех, которые не захотели жить вдали от Эдема. Тех, у кого были импланты с черного рынка и которые попытались просочиться наверх. Они исчезли, и мы всегда считали, что их убили. Но, может быть, их… изменили, как тебя.
– Ты говорила, что они могут вмешиваться в наше сознание через линзы. Может быть, ставя эксперименты на мне и на других вторых детях, они хотят узнать, как далеко можно зайти? Может, они без труда могут изменить восприятие окружающего мира, корректируя память в разных пропорциях? А со мной они хотели понять, можно ли изменить природу человека. Превратить меня в кого-то, кто не представляет угрозы для Эдема.
– Думаю, что ты недалека от истины, – говорит Ларк. – Но все же, мне кажется, в тебе самой есть нечто особенное. Есть причина, почему Центр заинтересован именно в тебе.
– Надеюсь, что мне удастся вспомнить что-нибудь полезное.
– Не думай об этом. До операции нам все равно ничего не выяснить. Флейм будет здесь сегодня, но чуть позже.
Я одеваюсь, и мы выходим к завтраку. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не спросить о Лэчлэне, но не осмеливаюсь. Меня настораживает то, как Ларк фыркает, когда кто-нибудь упоминает его имя.
Утро проходит прекрасно с Ларк и Эшем, рассказывающими мне обо мне прежней. Мы играем в угадайку у подножия дерева, опираясь на корни, которые торчат над землей, как множество извивающихся змей. Эш просит угадать, как выглядела моя комната. Я предполагаю, что в ней было множество разноцветных огней, как в моей комнате в «Дубах». Сейчас я понимаю, что она была очень похожа на интерьер кристальной пещеры. Наверное, мое подсознание управляло мной. Я разочарована, когда узнаю, что моя ничем не примечательная комната была замаскирована под кладовку или комнатку для гостей, чтобы скрыть факт проживания в ней нелегального второго ребенка.
