Нельзя быть слабовольной. Нельзя медлить. Я беру себя в руки и нажимаю сильнее, и его кожа расходится, оставляя тонкий разрез шириной с полдюйма. Я углубляю разрез еще на полдюйма. Я помню, что говорила мама. Самую малость глубже – и можно задеть его глотку.
Я тяну края надреза, чтобы он раскрылся. Крови почти нет. Затем я вставляю трубку, направляя ее вниз. Только бы отек был выше. Только бы его внутреннее дыхательное горло не было полностью перекрыто. Я молча молюсь Земле, прежде чем нежно подуть в трубочку. Я чувствую, как воздух проникает в его легкие. Я останавливаюсь и дую снова.
После трех вдохов он начинает дышать самостоятельно, втягивая узкие потоки животворящего воздуха сквозь сжатую трубочку. Он жив. На этот раз.
20
Эш хрипло дышит через трубочку. Его глаза закрыты, но мне кажется, он в сознании. Просто он сильно измотан.
И я тоже. Истощена физически и эмоционально.
– Ларк… – пытается сказать Лэчлэн.
Я мотаю головой.
– Не сейчас.
Если я сейчас начну говорить о ее смерти, то не выдержу. Мне нужно держаться из последних сил – и физически и эмоционально – чтобы помочь Эшу.
– Подождем еще немного и убедимся, что он стабилен, – предлагает Лэчлэн. – Потом, когда он встанет на ноги, мы перевяжем его и доберемся до Подполья.
Я киваю и убираю волосы с бледного и липкого лба Эша. Рук выходит, чтобы принести нам воды.
– Что ты там нашел? – вполголоса спрашиваю я. Я хочу задать ключевой вопрос: нашел ли ты мой лес? Но я не могу спрашивать напрямик. Просто не смогу услышать «нет», поэтому вопрос повисает в воздухе, и я жду.
– Я нашел песок, – отвечает он. – Песок, жару и смерть. Рауэн, мне жаль, что так вышло с Ларк.
Я уставилась в пол, стараясь преодолеть нахлынувшие эмоции. Я так долго умудрялась оставаться сильной, чтобы помочь Эшу. Я уговорила себя не оплакивать Ларк, пока я не буду одна, пока Эш не окажется в безопасности в Подполье. Но скорбь переполняет меня, и я больше не могу сопротивляться. Я плачу, но беззвучно.
Это моя вина. Вот это все. Травма Эша и смерть Ларк. Если бы я не подтолкнула их к этой самоубийственной миссии в пустыне…
Нет, все произошло гораздо раньше. Я была виновна уже тогда, когда я выглянула из-за стены нашего семейного жилища. Если бы я просто делала то, что мне велели, и пряталась, я бы никогда не встретила Ларк, никогда бы не стала рисковать ее жизнью. Эш по-прежнему бы был учеником, безнадежно влюбленным в лучшую подругу. Мама была бы жива.
Я хлюпаю носом, скорбь по Ларк перерастает в нескончаемый поток того, о чем мне стоит сожалеть. Осознание собственной вины сильнее чувства скорби. Ларк осталась бы жива, если бы не я.
Краем глаза я вижу, что Лэчлэн тянется, чтобы обнять меня. Но останавливается. Уверена, что он не знает, как себя вести. Он мастер. Если он видит, что что-то вышло из строя, он стремится починить это. Или хотя бы поправить. Но эта боль неизлечима.
– Скажи, чего тебе хочется, Рауэн? – нежно спрашивает он.
Ларк, хочется ответить мне. Маму. Безопасность. Защиту.
Наконец я отвечаю:
– Время.
Сколько значений у этого слова. Время, которое должно пройти, прежде чем боль отступит и я смогу говорить о ней. Время, которое я могла провести с ней. Время как ответ на вопрос: почему ты не пришел раньше, Лэчлэн?
Я вытираю слезы. Еще многое надо сделать.
– Ты ничего не нашел, так? Никакого намека на лес, который я видела?
Он кивает.
– Но это еще не означает, что его там нет. Как далеко ты убежала в день землетрясения?
– Тогда мне показалось, что меньше мили, но могло быть и больше. Не уверена.
– Я не прошел мили. Костюм начал выходить из строя, и мне пришлось вернуться. Я ничего не видел.
Его голос нежен. Он не хочет, чтобы правда расстроила меня. Но он знает, что должен сказать мне.
– От бобовых деревьев я прошел с три четверти мили. Если бы за милю от меня или даже чуть дальше был бы лес, я бы увидел его.
– Нет, если есть какой-нибудь камуфляж или технология, которая скрывает его, – говорю я, цепляясь за любую возможность. – С бобовыми деревьями применяют зеркала, поэтому никто не видит их из Эдема, хотя они поднимаются выше стены. Каждая клеточка на их искусственной поверхности отражает то, что напротив, поэтому не важно, под каким углом ты смотришь на них (если издалека), они невидимы. Может быть, на границе пустыни есть что-то подобное, поэтому не важно, как близко подойти, ты ничего не сможешь увидеть, пока на самом деле не пересечешь границы.
– Это возможно, – отвечает Лэчлэн. – Но сейчас нам стоит признать, что мы не сможем доказать этого. Мы можем попытаться снова, когда все уляжется. Но сейчас время не подходящее.
Пристально смотрю на него.
– Ты сейчас имеешь в виду не только самочувствие Эша? Что-то еще происходит?
– Да, но я не должен говорить об этом.
Я начинаю закипать.
– После того, что я сделала, через что прошла, ты не можешь рассказать мне, что это за грандиозный план? Разве я не имею права хотя бы на это?
– Не то чтобы я не хочу. Но….
– А, ну да. Центр по-прежнему может контролировать мой мозг. Ты не доверяешь мне.
– Я полностью доверяю тебе, Рауэн, – отвечает он. – Я не верю им. Мне очень не нравится то, что замышляет Флинт, но если все случится, то грядут большие перемены, и если замысел обнаружится раньше, чем он начнет действовать, то все Подполье будет скомпрометировано. Мы веками жили в безопасности. Я не могу рисковать всем этим.
Я думаю о Рэйнбоу и других детях, доверчивых вторых детях, которых убили бы и ставили бы на них опыты, как надо мной, если бы их обнаружили.
– Я поняла Лэчлэн, правда. Просто…
– Я знаю. Ты слишком многое потеряла. Ты тоже хочешь бороться. Поверь мне, я знаю.
После этого мы сидим молча, пока Эш не приходит в себя. На секунду его охватывает ужас от осознания, что не может вдохнуть нормально, но постепенно успокаивается, когда понимает, что я сделала. Когда он набирается сил, чтобы встать, Лэчлэн перевязывает его горло так, чтобы трубку было почти не видно.
– Спасибо, большой брат, – говорит Лэчлэн, когда крепко обнимает Рука.
– Я пойду с вами, – отвечает он. – С зеленорубашечником вам будет проще дойти. Если кто-нибудь привяжется, я всегда могу предъявить свой значок.
Он широко и приветливо улыбается.
– Если ты не против, – говорит Лэчлэн.
Рук в шутку ударяет его в плечо.
– Против. Спустись на землю. Я…
Его прерывает звук сигнала, и он проверяет свое средство связи.
