Я чувствую, как меня грубо хватают и откатывают на спину. Зеленорубашечники в респираторах, они собирают последних выживших – нас.
Внезапно я слышу знакомый голос из другого края пещеры, который приближается к нам. Пронзительный и повелительный, голос, который привык, что ему подчиняются.
– Тупицы, не трогайте ее. Она одна из нас!
Откашливаясь, подбегает Перл. Она вся покрыта синяками, кровью, но даже сейчас она умудряется выглядеть величественно. Она элита внутреннего круга, и эти зеленорубашечнки невольно подчиняются ей.
– Если вы ранили ее, то до конца жизни будете работать охранниками на перерабатывающей фабрике!
Она склоняется надо мной, ее серебристые волосы свисают перед нами, образуя щит. Ее руки тянутся к моему лицу, и я не могу отстраниться.
– Побудь Ярроу! – шепчет она мне, когда вставляет тусклую серую контактную линзу поверх моего калейдоскопического глаза.
24
Я просыпаюсь в тускло освещенной комнате. Надо мной мерцают огни. Я радостно улыбаюсь. Кристальная пещера. Мне тепло и уютно от той апатии, которая переполняет меня, отчего тело кажется очень тяжелым. Мои глаза полуоткрыты, когда я лежу в недоумении. Я ничего не вижу, кроме ярких пятен в темноте.
Может быть, это не кристальная пещера, сонно думаю я. Кажется, что мой мозг начал туго соображать. Может быть, я снова в своей комнате в «Дубах». Должно быть, это свечение от огоньков, которые я разместила по стенам. Это обнадеживает меня. Я кое-что помню, независимо от того, как они пытаются меня изменить.
В горле першит, и я вспоминаю. Дым. Огонь. Смерть. Это похоже на сон. Но если задуматься, то так выглядит вся моя жизнь. Я болтаюсь между сном и реальностью, между Рауэн и Ярроу. Может быть, если я закрою глаза, нападение зеленорубашечников на самом деле окажется сном. Я помню, как меня парализовало, как меня схватили. Я помню острый укол в шею – и затем все померкло.
Я не хочу видеть реальность, какой бы она ни была, реальность заключения, издевательств, побега и страха. Я не хочу снова забыть, кто я такая. Но я должна быть сильной. Я выжила после того, как мне промыли мозги однажды. Мне надо сделать это снова, заставить себя удержаться за какую-нибудь соломинку моей личности, так я могу спасти Эша, Рэйнбоу, Лэчлэна – всех, кто дорог мне.
Решительно я открываю глаза… и вижу тот самый ад, которого я больше всего боялась. Я в Центре, привязанная к металлическому столу. Мерцающие огни – это вовсе не кристальная пещера или моя уютная комната, это скорее блеск мониторов и сканеров, непонятных гнусных машин, из которых выходят провода, искусственного света, отражающегося в скальпелях и зондах.
Я помню, как Перл прижалась ко мне, как прошептала: Побудь Ярроу. Конечно же, зрение в моем единственном видящем глазе слегка размыто, значит, на нем сейчас фальшивая временная линза. Может, это поможет мне вести двойную игру. Я должна попробовать.
Но времени, чтобы подготовиться, у меня не остается. Движение в комнате привлекает мое внимание, и я вижу шефа Эллену, которая грациозно поднимается с вращающегося стула. В ее руке какой-то предмет, который она теребит, почти играется. На ее лице легкая улыбка. Это моя розовая кристальная подвеска, часть Подполья.
Я заставляю себя говорить ровным голосом:
– Мамочка, что случилось?
Я не решаюсь открыться первой. Я хочу, чтобы она сделала первый шаг.
Шеф Эллена бросает кристалл мне на грудь. Больше всего мне хочется схватить его, спрятать от ее жестоких глаз. Но мои запястья и лодыжки прикованы. Не очень сильно, и это само по себе кажется еще одной издевкой. Ты можешь пошевелиться, если захочешь, но не можешь уйти.
– Похоже, последние несколько дней были не очень удачными, – говорит она. – Мы не знали, что и думать, когда ты исчезла.
Она хватает кристалл и кладет его себе в карман.
Я похожа на актера, которого выпихнули на сцену, а сценария он и в глаза не видел. Что им рассказала Перл? Я решаю, что мне надо изображать смущение – тут и притворяться не надо.
– Я смутно помню, что случилось. Я сбежала из «Дубов» на вечеринку и… Дальше не помню. Может, мне подсунули наркотик?
Она сощурившись смотрит на меня.
– Что-то часто это случается в последнее время.
– Прости меня… Мама.
Неискреннее слово застревает у меня в горле.
– Я ждала от тебя большего, Ярроу. Я потратила уйму времени на твое… воспитание. Как же ты меня разочаровала.
– Я буду стараться лучше. Обещаю, – говорю я, пытаясь разговаривать, как провинившийся ребенок. Я бросаю быстрый взгляд на ее лицо. Может, она поведется на это…
– Твоя реакция удивительна. Конечно, это не только твоя вина.
Она нажимает кнопку, и два охранника открывают дверь.
Перл проходит между ними, оставляя их снаружи. Ее реакция великолепна.
– Святая Земля, Ярроу, ты ужасно выглядишь. Не можешь себе представить, как я рада была смыть всю грязь этого притона.
Ее лицо покрыто синяками, но она держится как настоящая высокомерная богиня. Ее вымытые волосы покрывают плечи идеальным серебряным каскадом. На ней облегающее белое платье.
– Шеф Эллена, – продолжает она, – когда Ярроу вернется домой? В «Дубы», я имею в виду. И простите, что приходится говорить об этом, но когда она примет ванну? – Она морщит свой изнеженный носик, который выправили, осталось только несколько фиолетовых подтеков. – Ничего личного, но от нее же несет! Она не виновата, что была в том ужасном месте. И слава Земле, что она была там!
Она щебечет так гладко, в ее типичном, неповторимом перловском стиле, что я почти верю ей. Она упорно не замечает того, что я привязана, и подозрительного взгляда Шефа.
– Как она умудрилась спасти тебя? – спрашивает шеф.
Мы с Перл обмениваемся взглядами. Я набираю воздуха и рассказываю то, что им никогда не удастся проверить.
– Сейчас припоминаю. Это Ларк привела меня туда. У нее были связи с какими-то преступниками. Просто Ларк втюрилась в меня, поэтому со мной обращались хорошо.
Мне больно от того, что приходится использовать имя Ларк таким образом, но не думаю, что она против еще раз спасти меня. И в чем бы я ее ни обвинила, сейчас это ей никак не повредит. Центр уже не сможет достать ее. Я чувствую, что сейчас заплачу, но собираюсь с силами.
– Но Ларк всегда ненавидела Перл, поэтому они собирались убить ее. Я освободила ее и отпустила.
– Она была неподражаема, – говорит Перл, по-прежнему рассказывая со свойственной ей скукой. – Она спасла мою жизнь.
– Ну, конечно же! – говорю я. – Ты моя лучшая подруга. Я бы все сделала ради тебя. Мамочка, почему я здесь? Я и правда хотела бы помыться. Мне нужно возвращаться в школу.
