Мы на цыпочках входим в Храм, прижавшись друг к другу, трепещущие, несмотря на нахальный замысел. Вот ряды скамеек, отполированных спинами нескольких поколений прихожан. В дальнем углу – выход, у которого есть альков, где сидит привратник. Невидимый и неслышный, он, должно быть, спит и не заметит, как мы проникнем в тайные комнаты. А если вдруг проснется и увидит, что нас нет, то подумает, что мы вернулись на праздник.
– Что, если нас поймают? – спрашивает Коппер.
– Скажем, что Ярроу спятила после случившегося и решила отвергнуть мужчин, навсегда став сестрой, – хихикает Перл.
Я смотрю на дверь, ведущую в запретные комнаты. Желудок, кажется, вот-вот выпрыгнет. С какой стати я решила, что у меня получится это сделать? Мне хочется уйти, вернуться на Праздник снега и слушать, как Хоук называет меня красавицей, хотя мне и нет до него дела. Мне хочется, чтобы все было легко, обычно и безопасно.
– Испугалась? – спрашивает Перл своим надменным тоном, и что-то распрямляется внутри меня.
Я поднимаю голову и, стиснув зубы, говорю:
– Пошли. – И стремительно направляюсь вперед.
Коппер, Линкс и Перл пошли за мной, сдавленно хихикая.
– Поверить не могу, что мы здесь, – говорит Коппер, осматриваясь. – Мы можем нарваться на неприятности. – Она сотворяет знак семени.
Я пока не увидела ничего особо мистического и захватывающего. Это не комната, а скорее длинный, узкий, изгибающийся коридор, освещенный факелами, сжигающими какие-то вещества с неуловимым непривычным запахом. Открытый огонь я видела только пару раз за свою жизнь. В Эдеме нет ни угля, ни дерева. Почти все наши материалы рукотворны и негорючи. Пламя факелов завораживающе танцует, отбрасывая длинные тени на стены.
Нам неизвестно, как устроено это место – сюда допускают только жриц и жрецов – поэтому мы разделяемся в поисках двери, ведущей наружу. Перл устремляется в одну сторону, и Линкс тут же идет за ней. Я поворачиваю в другую сторону, и Коппер, мгновение помедлив, присоединяется к Линкс.
Не люблю быть одна. Когда вокруг нет людей, я чувствую себя опустошенной. Иногда напуганной, хотя никогда не признаюсь себе в этом. Все в порядке, говорю я себе. Они рядом. Я вовсе не одна.
Надо мной появляются первые тусклые звездочки в мерцающем небе. Нам нужна дверь, а вдоль внешней стены расположено множество дверей, я открываю их одну за одной, но каждый раз нахожу за ними кельи храмовых жрецов, в которых ничего нет, кроме кровати, стола и лампы.
В конце концов я добираюсь до двери на внутренней стене. На ней нет ручки, но, когда я прикасаюсь к ней, она мягко отворяется на хорошо смазанных петлях. Это шестиугольная абсолютно пустая комната, если не считать шести дверей – по одной на каждой стене. Еще двери! Я открываю первую и оказываюсь в еще одной точно такой же комнате с шестью дверями. Я прошла через несколько таких, пока в панике не осознала, что не запоминала, куда сворачивала. Я попыталась пройти обратно тем же путем, но сразу же заблудилась. Если бы это было днем, возможно, я нашла бы дорогу по солнцу, но тусклые звезды, сияющие сквозь открытую крышу, не дают подсказки. Я заблудилась в сотовом лабиринте. Все комнаты одинаковые: пустые с шестью дверями.
Наконец, я оказываюсь в помещении, не похожем на другие: в центре на пьедестале стоит стеклянная чаша, полная земли.
Я нашла одну из Комнат Таинств.
Никто, кроме нескольких жрецов и жриц, посвященных в Таинства, не должен их видеть. Конечно же, как обо всем неизвестном, все время болтают о том, что хранится в Комнатах. Одни говорят, что там мумифицированное тело Аарона Аль-База, создателя Эдема и спасителя человечества, другие – что там кодировка для Экопаноптикума – колоссальной компьютерной программы, которая поддерживает жизнь в Эдеме.
Но то, что нашла я, куда проще и драгоценнее. Не менее двухсот лет никто во всем Эдеме не видел земли – настоящей земли. После того как мы разрушили планету и почти все живое на ней, нам пришлось укрыться в этом искусственном святилище. Почва Земли слишком ядовита для того, чтобы поддерживать в ней жизнь. Земля отравлена. Ни одно семя не выживет в ней. И, тем не менее, здесь, в комнате, чаша с жирной черной почвой.
Она настоящая? Надо уходить. Так нельзя. Но ничего не могу с собой поделать. Тихо, на цыпочках я подхожу к чаше и склоняю голову, делая глубокий вдох. Святая Земля, какой запах! Насыщенный, резкий и неописуемый. Она пахнет жизнью. Я хочу потрогать ее, но не осмеливаюсь. В конце концов, я должна. Кончиком пальца прикасаюсь к поверхности земли, оставляя едва заметный след. Потом тру пальцы друг о друга, ощущая песчинки и глядя на то, как они падают назад в чашу. Нельзя потерять и крупицы. Это же она – настоящая почва Эдема.
Запах сохранился на моих пальцах, и я подношу их к лицу. Он необычен… но ожидаемый восторг не появился. Любой другой житель Эдема упал бы на колени при виде такого зрелища. Он испытал бы душевный подъем, лелея надежду, что однажды наши потомки снова смогут свободно ходить по истинной и чистой Земле.
Я не испытываю ничего подобного. Наоборот, я разочарована. Ее слишком мало. Во мне растет дикое неоправданное раздражение, порыв разбить чашу вдребезги, раскидать землю по полу. Не может быть, что это все, что осталось, в ярости говорю я себе. Земля огромна. Земля – это леса, лани и травы. А не эта фальшивка. Издевка, ловушка…
Мои руки прикасаются к стенкам чаши, пальцы скользят по ее поверхности. Я никогда не осмелюсь. Какие бы идиотские мысли ни приходили мне в голову, это слишком ценная реликвия.
Затем я слышу позади себя визг, и кто-то хватает меня за плечо и разворачивает. Я не успеваю вовремя убрать руки! Как в замедленной съемке я вижу, как чаша соскальзывает с пьедестала. Кольца Перл царапают мою шею, пока она хихикает и вопит оттого, что нашла меня.
– Мы нашли ее! – кричит она мне в ухо, пока чаша парит в воздухе, разлетается на куски и земля рассыпается. Перл настолько в восторге от самой себя, что совершенно не понимает, что сейчас произошло. Я тяну ее к двери.
– Мы должны уйти. Сейчас же!
Я впервые командую ею.
– Что это было? – спрашивает она, оборачиваясь через мое плечо.
– Выставка искусств, – вру я и, задыхаясь, захлопываю за нами дверь. Знаю, что в моих глазах написан дикий ужас, и я пытаюсь, хоть и безуспешно, выглядеть не ошарашенно. Меня точно вышвырнут из общества и казнят.
– Вы нашли выход? Тогда пошли.
Я вымученно улыбаюсь, что со стороны, наверное, смотрится дико.
– Я готова к снежной вечеринке!
Мы с Перл идем по коридору назад, направляясь к Звездному залу, где нас поджидают Линкс и Коппер. Секунду спустя, когда первые снежинки медленно опускаются на наши головы, мы ступаем в Эдем.
3
– Ты смогла! – кричу я, когда мы бежим прочь от сценической площадки, где внешние круги проводили свой конкурс на звание Снежной королевы. Снег идет уже несколько часов, и мы оскальзываемся и спотыкаемся, как пьяные. Воздух искусственно охладили, и снег лежит сугробами, окрашивая весь мир в белый цвет.
