Обшарил телегу, потом деда за ворот с телеги стянул, швырнул на дорогу и начал бить ногами. Изгаляются, сволочи, над старым человеком! Илья продолжал идти ровным шагом. Внутри всё кипело от негодования, но внешне он был спокоен. Вмешиваться нельзя: себя выдаст, а у него задание. А только второй полицейский к Илье прицепился. От полицейского спиртным попахивает, вид наглый.
– Аусвайс давай!
Илья документы из кармана вытащил.
– Куда идёшь?
– В Никитское.
– К кому?
– Кум у меня там, Петров.
Полицейский ко второму повернулся:
– Слышь, Василий! Этот говорит, в Никитское идёт. Ты же оттуда, проверь.
Второй полицейский бросил бить старика, подошёл вразвалочку:
– Кто у тебя там в знакомых?
– Петров.
– Не слыхал про таких. На какой улице?
А Илья только одну улицу там знал, где агент проживал, ныне мёртвый.
– Как при нынешней власти называется, не знаю, а при большевиках именовалась Будённого.
Илья не знал, есть ли такая, но в городах и сёлах названия были одинаковые – Ленина, Сталина, Будённого, Коммунистическая, да с вариациями. Полицейский вызверился:
– Нет в Никитском такой улицы!
И винтовку за ремень с плеча стягивает. Глаза недобрые, новый объект поизмываться нашёл. Было бы у Ильи оружие, разобрался с полицейскими быстро. В принципе, он и без оружия вопрос решит, хотя очень бы не хотелось. Если полицейский его в участок отведёт, допроса Илье не выдержать, потому как ответить на многие вопросы не сможет, они только под силу местному жителю. И выбора у Ильи нет. Теперь вопрос в скорости. Уберёт полицейских и доберётся до своих – значит, минует угроза. Илья сделал шаг вперёд, приложил руку к сердцу, вроде покаянно сказал:
– Господин полицейский!
А сам нанёс резкий удар полицейскому в пах. Полицейский только ртом воздух хватать стал, а Илья уже локтем в зубы второму ударил, тут же правой в под дых. Пока полицейский в себя не пришёл, ударил его кулаком по кадыку, ломая хрящи. Сорвал с согнувшегося полицейского винтовку, перехватил за ствол, с размаху прикладом по голове. Упал полицейский, из разбитой головы кровь обильно течёт. Илья, не выпуская винтовки, прикладом второго бьёт. Один раз, второй, третий, пока полицейский не рухнул. Обернулся. Дорога по обе стороны моста пустынна. Только дед стоит у повозки с разинутым ртом.
– Сынок, зачем же ты их? Очухаются, мстить начнут.
– Если ты немцам не расскажешь, как они найдут? Лучше помоги.
Илья взял полицейского за ноги, дед – за руки. Раскачав, сбросили с моста в реку. Следом второго предателя Родины отправили. Илья обе винтовки в воду сбросил. О происшествии только пятна крови напоминали.
– Дед, ты меня не видел, я тебя тоже. Разбежались! Как мне половчее к Стаканово выйти?
– А вон туда, сынок.
– Удачи вам!
Илья зашагал в указанном дедом направлении. Начало темнеть. Гражданским лицам передвигаться запрещено. Но Илья надеялся на свои слух и зрение. Моментами бежал, потом шёл. Впереди послышались отдалённые пушечные выстрелы. Стало быть, до пушек пять километров. Если стреляет множество пушек, канонада слышна за десять-двенадцать километров, а пулемётная стрельба за пару километров. По звукам приблизительно можно определить дистанцию. Выстрелы становились чаще, и Илья забеспокоился. А если это артподготовка и какая-то из сторон начнёт ночную атаку? Илья воевал год и ни разу не был очевидцем ночной атаки немцев. Наши? Тоже сомнительно. Сейчас все силы и резервы брошены под Сталинград, и наступать здесь просто не хватит войск. Пока добрался до позиций немцев, до их второй линии траншей, стрельба стихла. Случаи миномётно-пушечной перестрелки случались. Кто-то из сторон выпустит две-три мины по цели, противник ответит, затем подключаются другие батареи – и пошло-поехало. Больше всего от артиллерийских перестрелок доставалось пехоте. Солдаты прятались в блиндажи и щели, оставляя редких наблюдателей. Только идиот способен при такой перестрелке сидеть в окопах или находиться на нейтральной полосе. Риск быть поражённым осколками был очень велик.
Илья стремился как можно быстрее пересечь траншеи и выбраться на нейтралку. Повезёт – к утру выйдет к своим, не повезёт – можно отсидеться день в воронке, всё меньше риска, чем в ближнем немецком тылу и без оружия. Илья до рейда маршрутного агента искренне считал, что войсковой разведчик – это очень рискованная воинская специальность. Оказалось, есть значительно более опасные. Вот сейчас его можно взять почти голыми руками: ни оружия, ни гранат, даже ножа нет. Чувство унизительное для воина. Хотя разумом понимал – имея при себе даже нож, при первом же досмотре немцами на заставе его миссия будет окончена. Немцы – вояки сильные, дисциплинированные, опытные, офицеры тактику различных видов боя знают, оперативны в принятии решений. Потому пока отступаем: приноровиться надо и силёнок набрать.
Вторую линию Илья миновал, потом залёг осмотреться. Время подпирало. Часов при себе не было, но шкурой чувствовал: ещё час, и начнёт светать. Дальше уже ужом, ползком. При каждом шорохе замирал. У траншеи первой линии полежал, прислушиваясь. Уже перемахнуть хотел, приподнялся – и вдруг вспышка зажигалки совсем рядом, табачным дымком потянуло. Почти перед ним, метр всего, часовой стоял. Не ходил, не играл на губной гармошке, стоял молча. И выдал себя нечаянно. У Ильи мурашки по коже. Если бы часовой решил закурить минутой позже… Думать не хотелось. Вся жизнь на фронте – цепь случайностей. Часовой через пару минут ушёл в сторону, Илья заглянул в траншею: нет никого. Рывком перемахнул, легко приземлился, перекатился за бруствер и пополз. Руки перед собой землю обшаривают. Мин рядом с траншеей немцы не ставят, а пустые консервные банки бросают, хуже того, вешают на колючую проволоку. Зацепись за такую, грохот пойдёт. Немцы расстреляют, как в тире. Банки попадались и битые бутылки, гильзы. Немцы всё выбрасывали перед бруствером. Рискуя порезать пальцы, осторожно убирал в сторону, продвигался на локоть вперёд. И так метров двадцать – двадцать пять. Ещё через полсотни метров – заграждения из колючей проволоки. Хорошо хоть не из спирали Бруно: попадёшь в такую, без режущего инструмента и посторонней помощи не выберешься. Под проволоку подполз на спине, отводя вверх железные колючки. Дальше на пузе и снова руками перед собой. И не зря: на минное поле наткнулся. Нащупал маленький бугорок, стороной его миновал, за ним другой. Мины в шахматном порядке расставлены, немцы педанты, обычно по установленному шаблону всё делают. И поле благополучно миновал, потом в воронку свалился. Воронка свежая, земля ещё тротилом пахнет и мягкая, рыхлая. Выбрался, на востоке сереть начало, светлая полоса появилась. Ещё минуты, и нейтралка освещена будет, надо искать укрытие. Поднялся в рост, побежал. Увидев большую воронку, явно от авиабомбы, не меньше «сотки», в неё спрыгнул. Когда рассвело, осторожно выглянул. До наших позиций метров триста не добрался, от немецких на полкилометра ушёл. Днём по нейтралке никто не передвигается: пулеметчики и миномётчики шансов выжить не оставят. Нейтралка – практически голая земля. Ни кустов, ни деревьев нет. Укрыться можно только в воронках или ложбинах, высохших ручьях.
