Вскоре этого человека снова вызвали к султану, и он еще раз объяснил, что не собирается ничего продавать. В этот раз он услышал окончательный ответ: «Твои намерения ничего не значат. Я даю тебе пятьдесят тысяч долларов. Вот распоряжение о выдаче этих денег». Несчастный друг Халифы в расстройстве попрощался с султаном, вышел от него – и получил еще более тяжелый удар. Когда он попытался получить деньги по султанскому распоряжению, ему сообщили, что деньги будут выплачиваться в течение двадцати лет, по две тысячи пятьсот долларов в год. Этот человек оказался разорен, чего и добивался султан.
Вот еще один случай, который заставляет меня краснеть от стыда и наполняет мое сердце жалостью. Об одной из моих сестер кто-то распространил злую клевету, будто бы она влюблена в кого-то, кого Баргаш не желал иметь своим зятем. Султан пришел к ней с обвинениями. Она возражала, заявляя, что ничего не знает об этом деле, но напрасно. Этот «любящий брат» лично нанес родной сестре пятьдесят ударов тростью. После них она целый месяц пролежала больная в постели и потом еще долго страдала от последствий столь грубого обращения. Несомненно, когда-нибудь он прикажет читать молитвы на ее могиле, как на могиле своей жены-черкешенки.
Часто можно слышать, как европейцы хвалят султана Занзибара за приветливость и учтивость. По тому, что я о нем написала, можно судить, каков он на самом деле. Несомненно, в глубине души он ненавидит уже одно слово «европеец» сильнее всего на свете. А что касается его мнимой дружбы с Германией, то, я думаю, у Германского Восточно-Африканского общества есть достаточно доказательств, которые опровергают его заверения.
Легко можно понять, что я немногого ждала от Сеида Баргаша в деле удовлетворения моих личных требований. Газеты распространили сообщение, что я будто бы вернулась в Германию, полностью завладев всем своим наследством, состоявшим из выручки от продажи двадцати восьми домов. Это вымысел. Я не получила ни гроша. Мои требования – которые признал справедливыми даже британский генеральный консул, а это много значит – остаются неудовлетворенными и сегодня. Колоссальную сумму шесть тысяч рупий (около пятисот фунтов стерлингов), которую мой богатый брат предложил мне в качестве отступного, я с благодарностью отвергла. С тех пор как Баргаш взошел на престол, умерли пять моих братьев, пять сестер, моя тетя Айша, три племянницы, один племянник и богатая мачеха, и я имею право на долю имущества каждого из них. Султан отказался от примирения со мной, которого в ничего не значащих выражениях потребовало германское правительство. Он, должно быть, поздравлял себя с удачей, когда мои личные дела были отодвинуты в тень политическими вопросами.
И еще одна неприятность. Каждый, кто хорошо знает Занзибар, прекрасно понимает, что султан правит лишь в мелочах, а остальными делами занимается британский генеральный консул, о котором даже его враги справедливо отзываются как о великом мастере дипломатии. Если бы я была так же незнакома с практикой и стратегией дипломатии, как десять лет назад, и принимала за чистую монету каждое красиво звучащее слово, я, вероятнее всего, поверила бы тому, что генеральный консул сказал одному старшему офицеру германского флота.
А сказал он, что, к своему величайшему сожалению, не был в состоянии ничего сделать для меня, потому что, к несчастью, в этом квартале года ему не представилось ни одной возможности увидеться с султаном и передать мои пожелания. Вскоре я узнала, что за две недели до этого разговора этот джентльмен провел с султаном несколько дней в одном из его имений. Говорят также, что дворец султана связан с генеральным консульством его величества короля Великобритании телефонным проводом и эта линия связи активно работает.
Приближаясь к Занзибару, я очень сомневалась в том, что меня ждет там теплый прием. Я не ожидала, что мой брат полностью откажется выполнить желания немцев, и я не ошиблась. Я была готова к тому, что он будет только терпеть мое присутствие на острове из уважения к Германии. Его злодейское обращение с остальными моими братьями и сестрами явно не предвещало мне дружескую встречу с его стороны. Но был другой вопрос: как воспримет мое появление народ? К счастью, на него я могу ответить, что люди приняли меня тепло и сердечно. Арабы, индийцы и коренные местные жители – все вместе горячо просили меня провести остаток моих дней на Занзибаре. Этим подтверждается мое предположение о том, что у них не было религиозных предрассудков против меня из-за моего перехода в христианство. Один араб даже сказал, что всегда считал меня дочерью моего отца, что мой переход в другую веру был предначертан с начала мира, что и мой отъезд, и мое возвращение произошли по воле Бога. «А теперь, – добавил он, – вы и ваши дети, конечно, останетесь у нас».
Такие доказательства любви и преданности и вместе с ними – бесконечная радость оттого, что я снова увидела свою дорогую родину, давали моей душе силы выдержать многие тяжелые часы, наполнили мою поездку счастьем, которое я буду ощущать всю жизнь, и я могу лишь вновь смиренно восхвалить Бога за Его великие доброту и милосердие.
Мой второй отъезд с родины не обошелся без тяжелой душевной боли, которую разделили со мной мои друзья. Их прощальное письмо, написанное на арабском языке, было прислано мне в Германию. Его дословный перевод станет хорошим завершением моей книги.
Они уехали отсюда, не сказав мне, что уезжают.
Это разбило мое сердце и наполнило душу
испепеляющим огнем;
О, если бы я мог прижаться к ним, обняв их за шею,
когда они покидали нас…
О Господин Вселенной, сведи нас вместе, прежде чем мы умрем,
Хотя бы всего лишь за несколько дней до смерти!
Если мы будем живы, мы встретимся снова,
А когда мы умрем, бессмертная часть нас продолжит жить.
О, если бы я был птицей!
Тогда я с тоской полетел бы вслед за ними.
Но как может улететь птица, у которой подрезаны крылья?
