Она носит тяжелые туфли на платформе, в которых едва поднимает ногу, а сумка огромных размеров так оттягивает руку, что немеют суставы.
Плохо или хорошо одета Сабина – в этом виновата изменчивая мода, или время. Бывает, что в течение полугода она – само очарование, как вдруг все находят, что выглядит девушка ужасно. Если одежда, которую она носит, случайно совпадает с ее типом, то наступает счастливый период. Если же нынешний гардероб ей не к лицу, она совершенно спокойно готова выглядеть смешно и нелепо.
С ней можно быть давно знакомым, но узнать при следующей встрече невозможно. Она выражает не себя саму, а быстротечное мгновение. Сабина – случайное соединение законов и декретов, мгновенно распадающаяся смесь только что появившихся и уже ушедших веяний. После нее остается зрительный образ, но никаких воспоминаний. Достаточно одного взгляда, чтобы догадаться, что она – рабыня и мученица, трясущаяся от страха, жертва тирании великого «Так принято».
Лучик света проник сквозь ставни. Клод взмахнула ресницами. Ей нужно чуть-чуть повернуть голову на подушке, чтобы увидеть будильник. Какая усталость! Она проспала всего лишь одиннадцать часов, и сейчас десять часов утра. Клод перебирает в памяти все дела, которые ждут ее сегодня. Некоторыми из них заняться необходимо, точно так же, как поесть и одеться… Но другие!.. А что, если другие она быстренько отложит? На завтра, например? Эта идея ей нравится, и Клод, испытывая облегчение, улыбающаяся и розовая, засыпает снова.
Позже она просыпается, но не встает с кровати. Она еще полежит немножко… Совсем немножко… Своим утренним туалетом Клод занимается медленно, и вдруг утро исчезло, и никто не знает, как и куда оно улетучилось.
Свободное время у Клод пропадает зря. Ей хотелось бы сделать и то, и это, но она всегда и повсюду опаздывает. Если нужно ехать куда-нибудь утренним поездом, она за две недели уже переживает эту неизбежность. Если ее просят выполнить чье-то поручение, она тут же от него отказывается… пусть его выполнят другие или вообще не выполнят. Со своими детьми она поговорит завтра, сделает что-то по дому послезавтра, займется собой на будущей неделе.
Она бойко говорит только о будущем времени.
Любая работа наводит на нее скуку, любое усилие приводит в изнеможение, всякие досадные проблемы подстерегают на каждом шагу. Часы утекают, как песок сквозь пальцы, время, не проживаемое ею из-за праздности, проваливается в пропасть. Пустота дней равнозначна ничтожности забот. Мертвые недели складываются в мертвые годы, и жизнь проходит мимо ленивой и пассивной Клод.
Если вы где-нибудь встретите Клод, то на ней непременно будут платье или шляпка, которые носили в прошлом или позапрошлом году. Она обязательно расхвалит вашу шляпку или платье, приобретенные недавно, и плачущим голосом спросит: «Как вы находите время ходить по магазинам?» Она совершенно не может выкроить время сходить в парикмахерскую, и, глядя на нее, вы понимаете, что и сегодня ей не хватило времени даже для того, чтобы причесаться. Без сомнения, этим же объясняются и ее вытертая сумка, и стоптанные каблуки. Чтобы пришить пуговицы к блузке, ей, видимо, нужно огромное количество времени, так как их всегда ровно половина. Шейный платок никак не сочетается с костюмом, к тому же, по всей вероятности, она его уже не раз надевала. Взглянуть на себя в зеркало сегодня утром было свыше ее сил. Вот уже три дня, как она собирается выбросить эти перчатки, но так и не сделала этого, свой зонтик забыла у подруги, но так и не нашла время зайти забрать его, а еще она вдруг вспомнила, что забыла надеть украшения – они так и остались на туалетном столике.
Клод вся распадается на фрагменты, производит впечатление незаконченности. Забывчивость и небрежность, поселившиеся в ней, борются за свое первенство. Она строит планы на будущее, но, как показывает прошлое, она – лентяйка.
Когда Ирен входит в комнату, приподняв плечи, вытянув шею, слегка вздернув подбородок и расширив глаза, кажется, что она удивлена, хотя ничего особенного вокруг не происходит. Однако, если бы при ее появлении внезапно раздался гром среди ясного неба, потолок разверзся бы над головой или окутало бы облако пыли, ничто бы ее не удивило. Такое впечатление, что ступени в парадном ведут не в ее квартиру, а к императорскому трону. Ирен оказывает честь любой лестнице, по которой ей доводится пройти. Она невысокого роста, но тем не менее снисходительно опускает глаза на то, что ее заинтересовало. Ее «Я, мне…» раскалывают тишину, как острый нос корабля ледяные просторы, и заставляют вздрагивать, как резкие звуки корабельных склянок.
Интерес к ее особе невозможно сравнить с ее равнодушием к другим людям.
Ее усталость, ее удовольствие, ее желание, все, над чем царит ее «Я», – все уникально и имеет вселенскую ценность. Первоисточник мира, Ирен сообщает свою значимость всему, до чего бы ни дотронулась: Ее муж, Ее дети, Ее семья, Ее друзья… Однако, удаляясь от нее, эти объекты теряют свою важность, как затихающее эхо.
Она не уверена, что обладает всеми достоинствами, но точно знает, что их намного больше, чем недостатков.
Ирен не беспокоится по поводу своей красоты, т. к. никогда не сравнивала свою внешность с чьей-нибудь еще.
Она не снисходит до того, чтобы обсуждать свои мнения, потому что это Ее точка зрения, а если она чего-то и не знает, это недостойно внимания.
Иерархия Ирен проста и строга: Она… а потом все остальные. Ирен не по себе от мысли, что мода существует не для нее одной. Она ей платит тем же – не замечает ее. Она считает себя достаточно сильной, чтобы дать отпор это упрямице, а значит, победить.
Поэтому порой Ирен то забегает вперед, то отстает от того, что носят в данное время, утверждая, что нынешняя мода забавна или ужасна, в зависимости от того, благосклонна или нет к ней эта вечная капризница.
Всегда находится что-то, что искажает пропорции выдуманного облика. Инициалы на сумочке всегда несколько больше обычного размера. «Почему?» – спросите ее, и она ответит: «Чтобы сразу было понятно, что она – моя». Ее воротники всегда выше. Ее украшения всегда больше, как будто она говорит: «Я могу себе это позволить». Одежда ее довольно естественна, но цвета несколько крикливы. Она может быть очень элегантной или выглядеть строго и просто, однако сочтет за оскорбление, если ее появление останется незамеченным. Понятие «ошибка» ей не знакомо, поскольку, совершая их, она уверена в своей правоте.
Она – уверенность и гарантия, к ней нельзя притронуться. Земля, по которой она ходит, – это пьедестал, а небо, воздух и вся жизнь – подношения ей.
Корина всегда недовольна ни мужем, ни детьми. Она хочет именно того, чего получить в данный момент не может, но ей это необходимо по той причине, что у других – уже есть. После того как она увидела у Сабины украшения с рубинами, свои изумруды ее уже не радуют. А квартира Мартины – о такой она давно мечтала. И она ни за что не успокоится, пока не будет иметь такую же машину, какая у Флоранс. Корина приходит в волнение, узнав, что ее друзья отправились в путешествие, а в ресторане столики ее приятелей всегда расположены удачнее, чем ее. Цветы, преподнесенные ее подругам, намного красивее, чем получила она, а их друзья – гораздо приятнее, их мужья – несравнимо внимательнее, их дети – не в пример послушнее, а их жизнь – более проста.
