Сетуя на свое излишнее доверие к представителю Ставки, Двинский резюмировал: «Очень неприятно в свете постановления ЦК, что пришлось познакомиться и общаться с Куликом, который оказался к тому же нечистоплотным. Как будто сам от него запачкался... Ростов и Дон имеют очень большое значение, вопросы Ростова — очень острые вопросы; здесь можно работать и воевать только при безусловной поддержке ЦК и авторитете в массе... Успешно работать и бороться (тем более, когда враг в каких-нибудь 40 километрах) можно только с высоко поднятой головой, задачи здесь огромные, и я хотел бы, товарищ Сталин, иметь ваше суждение в той или другой форме. Это нужно не для меня, как меня, а в интересах дела»
[260].
Напрасно волновался за себя Двинский. Не на него устраивалась охота. Объектом примерного наказания суждено было стать Кулику.
И все же пока маршал отделался сравнительно легко. Другие военачальники, попавшие под арест, Герои Советского Союза генералы Е.С. Птухин, П.И. Пумпур и Э.Г. Шахт в эти же февральские дни были расстреляны. Григорию Ивановичу не только сохранили жизнь и свободу, но даже и высокое воинское звание, понизив его до генерал-майора.
Это был шанс вернуться в армейскую элиту. В условиях войны такой шанс выпал некоторым высокопоставленным военным, и кое-кто смог воспользоваться им. Самый близкий пример — судьба вице-адмирала Левченко, осужденного, как и Кулик, за керченский провал, но куда более сурово. Он был приговорен к десяти годам лишения свободы, правда, спустя несколько дней Гордея Ивановича реабилитировали. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 января 1942 г. судимость с него была снята и заменена понижением в воинском звании на две ступени — до капитана 1-го ранга и назначением командиром Кронштадтской военно-морской базы. Воевал Левченко успешно, так что в 1944 г. вновь стал заместителем наркома ВМФ, получил адмиральское звание. В почете дожил почти до 85-летнего возраста.
Бесспорно, Кулик тоже хотел использовать выпавший ему шанс, вернуть милость Сталина. Почти год, находясь в распоряжении наркома обороны, выполнял его отдельные поручения на фронтах. Кажется, в Григория Ивановича вновь поверили. В апреле 1943 г. он получил стабильную должность, с которой можно было возобновить штурм наркоматовских вершин: его назначили командующим 4-й гвардейской армией с одновременным присвоением звания генерал-лейтенант. Но действовал новоиспеченный командующий неудачно. Уже в сентябре 1943 г. его вновь отозвали с фронта.
«С горьким чувством вспоминаю я этого человека, — писал маршал A.M. Василевский. — В начале войны он неудачно выполнял задания Ставки на Западном направлении, потом так же плохо командовал одной из армий под Ленинградом. В силу своих отрицательных личных качеств он не пользовался уважением в войсках и не умел организованно руководить действиями войск...»
[261]
Пауза неопределенности затянулась до января следующего года, когда Григорий Иванович вернулся к уже знакомой по 1941 г. работе — он был назначен заместителем начальника Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии. Президиум Верховного Совета СССР вернул ему отобранные ранее по суду два ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, другие награды.
Война медленно, но верно шла к своему завершению. В ходе нее выдвинулась целая группа полководцев новой формации, среди которых ровесникам и товарищам Кулика по Гражданской войне — К.Е. Ворошилову, С.М. Буденному, И.Р. Апанасенко, И.В. Тюленеву и другим, как, впрочем, и ему самому, места уже не находилось. Вероятно, следовало бы самокритично смириться с этим обстоятельством, понять, что с багажом 20-х гг. в современной войне делать нечего. Другой человек, с таким трудом вырвавшийся из рук «органов», не стал бы, очевидно, и заново испытывать судьбу.
Но Кулик, как говорится, закусил удила, не понимая, что в обстановке победоносного завершения войны у Сталина в отношении него растаяли последние иллюзии. Он всюду жаловался, что его незаслуженно затирают, сетовал на тех своих сослуживцев, которые, оставшись в высших эшелонах власти, забывают о своем однополчанине. Как и следовало ожидать, эти разговоры очень быстро стали известны спецслужбам.
12 апреля 1945 г. последовало снятие Кулика с работы «за бездеятельность». Через неделю, 18-го, его вызвал к себе многолетний заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М.Ф. Шкирятов — фигура, зловещая даже на фоне других сталинских опричников, и обвинил бывшего маршала в том, что он ведет недостойные члена партии разговоры: восхваляет офицеров царской армии и, наоборот, ставит под сомнение необходимость политического воспитания советских офицеров, критикует расстановку руководящих кадров Вооруженных Сил.
Секреты шкирятовской кухни, в которой фабриковались обвинительные документы по Кулику, стали известны только в 1956 г., когда встал вопрос о партийной реабилитации Григория Ивановича. Выяснилось, какие крупные силы были задействованы в целях провокации. В начале апреля 1945 г. новый министр госбезопасности B.C. Абакумов «предложил» генералу армии И.Е. Петрову, тогда начальнику штаба 1-го Украинского фронта, написать Сталину о нездоровых разговорах Кулика. Петров не нашел в себе сил отказать руководителю МТБ и 10 апреля отправил свое заявление. Неизвестным для генерала армии образом оно попало к Шкирятову, при этом самого Петрова к Шкирятову не вызывали, какой-то дополнительной информации не запрашивали.
Подобное заявление 17 апреля написал уже непосредственно в КПК заместитель командующего 4-м Украинским фронтом генерал армии Г.Ф. Захаров. Будто знал, что там зреет «дело» Кулика. Впрочем, почему «будто»? Подсказать, какой материал, куда и когда направить — в «компетентных органах» было кому. Эти вот доносы — чего уж там — и послужили формальным основанием для вызова Григория Ивановича в высший дисциплинарный орган ВКП(б) и предъявления обвинения.
В своем объяснении Кулик разговоры с Петровым и Захаровым недостойными не считал и в заявлении от 23 апреля просил Шкирятова «свести его с Петровым и Захаровым и точно выяснить, что никакими мы антипартийными делами не занимались». Однако просьба удовлетворена не была. А уже через неделю после вызова в КПК решением партколлегии Кулик был исключен из партии как морально и политически разложившийся. За снятием с должности в центральном аппарате Наркомата обороны и исключением из партии последовали новое снижение в воинском звании до генерал-майора и назначение подальше от Москвы — в Приволжский военный округ заместителем командующего войсками. Как оказалось потом, это был последний звонок, который Григорий Иванович, себе на горе, не расслышал.
Случайно или по коварной задумке «органов» в руководстве ПриВО оказались военачальники, считавшие себя обиженными. Командующим здесь был генерал-полковник В.Н. Гордов. Ему были известны куца более лучшие времена: еще в 1942 г. он командовал Сталинградским фронтом, считался одним из перспективных военачальников того поколения, к которому принадлежали маршалы Жуков, Василевский, Баграмян, Рокоссовский, получил звание Героя. Но военная судьба понемногу вынесла его на обочину, а это не давало покоя.
