Идея «участия вместо наблюдения» была сформулирована физиками относительно недавно, но она хорошо знакома всем исследователям мистицизма. Нельзя приобрести мистическое знание только путем наблюдения — необходимо участвовать в процессе постижения истины всем существом. Понятие «участника» остается ключевым для мистицизма Востока. Восточные мистики делают вывод, что наблюдатель и наблюдаемое, субъект и объект не только не могут быть разделены — они неотличимы друг от друга. Их не устраивает ситуация в атомной физике, когда наблюдатель и наблюдаемое не могут быть разделены, но могут быть отличны друг от друга. Они идут дальше и при помощи глубокого погружения в медитацию достигают состояния, при котором различия между наблюдателем и наблюдаемым исчезают совершенно, а субъект и объект сливаются в единое неразделимое целое. Вот что говорится в «Упанишадах».
Ибо, где есть [что-либо] подобное двойственности, там один видит другого, там один обоняет другого, там один вкушает другого, там один говорит другому, там один слышит другого, там один познает другого. Но когда всё для него стало Атманом, то как и кого сможет он видеть, то как и кого сможет он обонять, то как и кого сможет он вкушать, то как и кому сможет он говорить, то как и кого сможет он слышать, то как и о ком сможет он мыслить, то как и кого сможет он касаться, то как и кого сможет он познавать?
[132]
Так выглядит полное осознание единства всего сущего. Оно достигается, как утверждают мистики, в таком состоянии сознания, когда индивидуальность растворяется в неразделимой цельности, которая выходит за пределы человеческих чувств, и представление о «вещах» остается позади.
Тело уходит, органы чувств отступают. Покинув тело и знания, [я] уподобляюсь всеохватывающему. Вот что означает «сижу и забываю [о себе самом]»
[133].
Современная физика работает в совершенно иных рамках и не может так углубиться в осознание единства всех вещей. Но теория атома — гигантский шаг в сторону восточного мистицизма. Квантовая теория опровергла представления об объектах, изначально независимых друг от друга, и ввела понятие «участник» вместо «наблюдатель». Возможно, она сочтет необходимым включить в свое описание мира человеческое сознание (об этом мы поговорим в главе 18). Она стала рассматривать Вселенную как переплетающуюся паутину физических и умственных процессов, части которой могут быть выявлены только в контексте их связей с целым. Для характеристики мировоззрения атомной физики лучше всего подходят слова тантрийского буддиста Ламы Ангарики Говинды
[134].
Буддист не верует в независимое и отдельное существование внешнего мира, в чьи динамичные силы он может интегрироваться. Внешний и внутренний мир для него — только две стороны одной и той же ткани, где все нити сил и событий, всех форм сознания и его содержания вплетены в неразрывную сеть бесконечных взаимообусловленных отношений
[135].
Глава 11. За границами мира противоположностей
Когда восточные мистики говорят, что они воспринимают всё как проявление целостности, это не значит, что они считают все вещи одинаковыми. Признавая их индивидуальность, философы сознают, что в рамках единства отличия и противопоставления относительны. В обычном состоянии сознания нам сложно согласиться с тем, что всё разное, а тем более противоположное, образует целое, и это утверждение — одно из самых парадоксальных в восточной философии. Но эта идея лежит в основе всего восточного мировоззрения.
Противоположности — абстрактные понятия из области мышления, и они относительны. Противоположность возникает в момент, когда мы сосредоточиваемся на любом единичном понятии. Как говорит Лао-цзы: «Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло»
[136]. Мистики выходят за пределы мира интеллектуальных понятий и осознают относительность и полярные взаимоотношения противоположностей. Они видят, что хорошее и плохое, радость и боль, жизнь и смерть — не абсолютные категории, а две стороны одной действительности, ее крайние проявления. Одна из высших целей человека в духовных традициях Востока — осознание того, что все противоположности полярны, а значит, образуют единство. Кришна в «Бхагавадгите» советует: «Пребывай в вечной истине, вне земных противоречий!» Такой же совет получают и последователи буддизма. Так, Дайсэцу Судзуки пишет:
Основная идея буддизма — это уход за пределы мира противоположностей, мира, созданного умственным различением и эмоциональным загрязнением; это открытие духовного мира неразличения, которое включает в себя достижение абсолютной точки зрения
[137].
Всё учение буддизма (да и весь восточный мистицизм) вращается вокруг идеи об абсолютной точке зрения, достижимой в мире ачинтьи, или «непостижимости», где единство противоположностей очевидно и наглядно. Как говорится в одном дзенском стихотворении: «В сумерки крик петуха возвещает рассвет, в полночь — яркое солнце»
[138].
Представление о том, что все противоположности: свет и тьма, приобретение и потеря, добро и зло — только разные аспекты одного явления, определяет характер восточного образа жизни. Поскольку все противоположности взаимосвязаны, их борьба не может завершиться победой одной из них и будет лишь проявлением их взаимодействия. Поэтому на востоке добродетельным называют не того, кто ставит перед собой невыполнимую задачу бороться за добро и уничтожать зло. Это скорее тот, кто способен поддерживать динамическое равновесие между ними.
Понятие динамического равновесия играет ключевую роль в представлении восточных мистиков о единстве противоположностей. Это не статичное состояние, а чередование двух крайностей. Самое яркое выражение это представление получило в символике архетипической пары противоположных начал: инь и ян. Китайские мыслители называли это единство, лежащее в основе инь и ян, Дао и рассматривали его как процесс, приводящий к взаимодействию этих начал: «именно в Дао источник двойственности»
[139].
