– Так, значит, ты все-таки из Вирджинии.
– Я не…
Он поднял руку.
– Ну хватит. Никто из живущих за пределами штата не знает, где находится дом Джеймса Мэдисона.
Я села обратно. Лиам клюнул на эту удочку.
Это был мамин пунктик. Как школьный учитель истории, она считала своей миссией проехаться со мной и отцом по всем исторически важным местам округа. Поэтому, когда мои друзья устраивали вечеринки у бассейна и ходили в гости с ночевкой, я гуляла по полям сражений, позировала рядом с пушками и реконструкторами в нарядах времен колониальной эпохи. Веселое было времечко. Даже несмотря на укусы насекомых и облезшую от солнца кожу. В первый школьный день я обычно появлялась во всей красе. У меня до сих пор остались шрамы из Антиетама
[14].
Лиам улыбнулся темной дороге и включил фары. Тот факт, что в Вирджинии отказались от установки фонарей на дорогах, всегда казался мне проявлением то ли тупости, то ли отчаянной храбрости жителей.
– Думаю, нам стоит остановиться на ночь, – сказал Толстяк. – Ты собираешься искать парковку?
– Успокойся, приятель, я работаю над этим, – ответил Лиам.
– Ты всегда так говоришь, – проворчал Лиам, откинувшись в кресле, – а потом «ох, простите, ребята, давайте прижмемся друг к дружке, чтобы стало чуточку теплее», а медведи в это время пытаются ворваться в машину и сожрать нашу еду.
– Да… бывает, – ответил Лиам. – Но, с другой стороны, что за жизнь без приключений?
Слова Лиама были полны наигранного оптимизма. Хуже я слышала лишь однажды. Когда учитель в четвертом классе попытался нас обнадежить, заявив, что наши одноклассники умерли не напрасно: очередь на качели теперь уменьшится вдвое.
Вскоре я потеряла нить разговора. Конечно, мне было интересно послушать про странные традиции и привычки, возникшие у ребят за две недели свободной жизни, однако гораздо больше меня интересовало другое. Я никак не могла понять, что связывает этих двоих.
В конце концов Лиам отыскал шоссе 81, и Толстяк погрузился в глубокий беспробудный сон. За окнами тянулись ровные ряды кряжистых деревьев, и лишь некоторые из них успели одеться весенней листвой. Мы ехали слишком быстро, смеркалось, так что разглядеть лиственный ковер не представлялось возможным. Но повсюду на асфальте красовались пятна прошлогодней листвы. Словно до нас здесь очень давно никто не ездил.
Я прижалась лбом к холодному стеклу, кондиционер дул мне прямо в лицо. Головная боль тупо пульсировала в висках. Холодный воздух не давал уснуть и, что еще важнее, не давал моему сознанию проникнуть в сознание Лиама.
– Ты в порядке?
Лиам пытался следить и за дорогой, и за мной. В темноте я с трудом различала очертания его носа и губ. Часть меня была даже рада, что я не вижу ни ран, ни порезов. Мы вместе всего несколько дней – песчинка в море, если сравнивать с шестнадцатью годами жизни, однако я и в темноте прекрасно могла представить, с каким участием он на меня смотрит. Лиам был очень разным, но загадочным или непредсказуемым – никогда.
– А ты в порядке? – парировала я.
Вокруг царила тишина, и пальцы Лиама отчетливо выбивали дробь на рулевом колесе.
– Думаю, нужно поспать, – сказал Лиам, а затем спустя мгновение добавил: – Они правда использовали этот звук в Термонде? И часто?
Не слишком, но достаточно. Вот только рассказывать об этом я не могла. Не хотелось вызывать жалость.
– Как думаешь, СПП вычислили, куда ты направляешься? – спросила я вместо этого.
– Может быть. Думаю, мы оказались не в том месте и не в то время.
Толстяк позади громко зевнул.
– Маловероятно, – сонно заметил он. – Может, раньше они нас и не искали, зато теперь точно ищут. И наверняка запомнили твой пси-номер и унылую рожу. Все мы знаем, что ты лакомый кусочек для скиптрейсеров.
– Спасибо, мистер Солнечная Улыбка, – ухмыльнулся Лиам.
– По-моему, хуже то, что парень явно удивился, идентифицировав твою личность, – сказала я. – Но… о ком вы постоянно говорите? Эта женщина?
– Леди Джейн, – Лиам произнес имя так, словно это все объясняло.
– Прости?
– Так мы зовем одну из наиболее… настойчивых скиптрейсеров, – пояснил он.
– Во-первых, это ты ее так зовешь, – встрял Толстяк, – а во-вторых, настойчивая? Да она следует за нами как тень с тех пор, как мы выбрались из Каледонии. Подкрадывается везде и всюду, словно читает наши мысли.
– Леди хорошо знает свое дело, – закончил Лиам.
– Может, не стоит отвешивать комплименты тетке, которая мечтает упрятать наши задницы обратно в лагерь?
– Почему ты зовешь ее Леди Джейн? – спросила я.
Лиам пожал плечами.
– Она редкая британская птичка среди толпы кровожадных американцев.
– Но как это могло случиться? – удивилась я. – Я думала, границы перекрыты.
Лиам уже открыл рот, чтобы ответить, но Толстяк его опередил:
– Не знаю, Зеленая. Почему бы тебе не пригласить ее на чай в следующий раз, когда она до нас доберется?
Я округлила глаза.
– Может, я так и сделаю, если ты мне расскажешь, как она выглядит.
– Собранные в пучок темные волосы, очки, – начал Лиам.
– И слегка крючковатый нос? – закончила я.
– Ты ее видела?
– В Марлинтоне. Она сидела за рулем красного грузовика, но… – Кейт и Роб о ней позаботились. Оставили с носом. – В этот раз ее не было, – добавила я. – Может, мы больше ее не увидим.
– Слабо верится, – проворчал Толстяк. – Это Терминатор, а не женщина.
Мы проезжали один ветхий мотель за другим. Некоторые из них были частично заполнены. В конце концов мы остановились на парковке одного из отелей «Комфорт Инн», однако тут же оттуда уехали. Машин на парковке не было, зато мужчины и женщины слонялись без дела в большом количестве. Курили, болтали, дрались.
– Мы уже насмотрелись такого в Огайо, – охотно пояснил он. – После того как люди теряют свои дома, они направляются в ближайший мотель и пытаются выбить себе место. Организовывают банды и все такое.
Мотель, на котором мы в конце концов остановились, назывался «Экспресс Говарда Джонсона». Четверть парковки была забита машинами, а на дверях красовалась голубая табличка «Свободные места». Я задержала дыхание, когда мы объехали вокруг внешнего кольца корпусов, избегая прямого подъезда к основному зданию. То здесь, то там возникало едва заметное движение. Как минимум две комнаты были сняты по-настоящему: сквозь занавески пробивался свет от работающего телевизора. Но остальные, кажется, никто не занимал.
