Лиам снизил скорость и немного опустил солнечные очки, чтобы лучше рассмотреть надписи.
– Что там написано? – спросил Толстяк. – Я не могу…
Зу склонила голову набок и прищурилась.
Это были объявления о «пропаже» детей: совсем маленьких и уже подростков, с фотографиями и подписями, наполовину смытыми дождем. На самом большом объявлении написали всего одно слово: Мэтью – и время – 19:14. Листок висел криво, словно кто-то пытался его сорвать, но потом другой человек повесил объявление на место. Подул ветер. Стена зашелестела, и несколько обветшавших листков упорхнули, точно колибри на маленьких крылышках. И там, где когда-то была комната, мы увидели мягкие игрушки, и цветы, и одеяла, и ленточки.
«Нет, они не пропали», – подумала я. Этих детей забрали, и, возможно, навсегда. Если родители и родные пропавших размещали эти объявления, значит, они ждали детей обратно. Хотели вернуть. Не забывали о них.
– Господи, – сдавленно произнес Лиам. – Где, говорите, мы должны вернуться на 81-ю дорогу?
Свежие, одетые в новую листву ясени выстроились вдоль единственной объездной дороги. К полудню от их теней будет мало проку.
Глава четырнадцатая
Я заснула где-то между Стаунтоном и Лексингтоном, а когда проснулась, увидела огромное белое здание. Это был город Роанок и самый большой в Вирджинии «Уолмарт».
На его стене все еще красовалась голубая эмблема, но в остальном «суперцентр» было не узнать. Несколько брошенных как попало тележек раскачивались и скрипели под порывами ветра. Помимо них, да еще зеленых «дампстеров», больше здесь не было ничего. Парковка оказалась пуста. Раскаленное оранжевое солнце в небе дополняло картину. Казалось, в Вирджинии наступил апокалипсис.
До Салема было рукой подать. Всего минут десять езды. От этой мысли у меня подвело живот.
Лиам вновь вызвался разведать обстановку. Перчатка Зу коснулась моей руки. Я даже не стала поднимать глаза, прекрасно понимая, с каким выражением она на меня смотрит. Зу не больше меня хотела, чтобы он расхаживал по этой дыре в полном одиночестве.
Вот поэтому ты и осталась, – напомнила я себе. – Чтобы позаботиться о них. И в этот момент человек, больше всех нуждающийся в моей помощи, направился прочь.
Схватившись за дверную ручку, я выпрыгнула из Бетти.
– В случае опасности сигнальте три раза, – с этими словами я захлопнула дверь. Должно быть, Лиам все слышал. Он стоял неподалеку, склонившись над брошенной тележкой, и дожидался меня.
– Есть шанс убедить тебя остаться в Бетти?
– Нет, – ответила я. – Идем.
Засунув руки в карманы, Лиам поплелся за мной. Я не видела его глаз, но то, с каким видом он направился к выломанным дверям, говорило о многом.
– Ты спрашивала меня, откуда я столько всего знаю об этом месте… – сказал он, когда мы оказались около входа.
– Нет-нет, все в порядке. Это не мое дело, знаю.
– Зеленая, – сказал Лиам. – Все нормально. Я просто не знаю, с чего начать. Ты ведь помнишь, что мы с Толстяком прятались от властей? В этом не было ничего приятного. Толстяка забрали к себе бабушка и дедушка из Пенсильвании.
– Зато тебе выпало счастье скрываться в этом чудесном местечке.
– И во многих других местах, – заметил Лиам. – Я не люблю рассказывать об этом в присутствии Зу. Боюсь, она решит, что такой будет вся ее жизнь.
– Но нельзя же ей лгать, – возразила я. – Знаю, ты боишься ее ранить, но говорить, что впереди более легкие дни, было бы нелепо. Это нечестно.
– Нечестно? – Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Когда Лиам снова открыл рот, его голос звучал с прежней мягкостью. – Не важно, забудем об этом.
– Эй! – воскликнула я, беря его за руку. – Я с тобой, понимаешь? На твоей стороне. Но делать вид, что все будет легко и просто, нельзя. Это может ее сломать. Я выросла среди тысяч детей, которые считали, будто мамочка и папочка никуда от них не денутся. Случившееся едва их не уничтожило – нас не уничтожило.
– Ну-ну! – воскликнул Лиам. В его голосе не осталось и толики гнева. – Тебя-то точно не уничтожило.
С этим утверждением я могла бы спорить до посинения.
Кто бы ни пытался снять стеклянные двери «Уолмарта», найти для них безопасное местечко ему не удалось. Стеклянные осколки покрывали пол на десятки шагов вперед. Мы прошли сквозь пустые рамы и оказались в странном помещении, где раньше, по-видимому, покупателей встречали люди, раздающие листовки.
Лиам, вскрикнув, поскользнулся на толстом слое желтоватой пыли, но я успела вовремя его подхватить. Опустив глаза, он завороженно смотрел на десятки следов, которые веером расходились от входа.
Здесь можно было найти следы всех форм и размеров. Начиная от острых зигзагов мужских туристических ботинок и заканчивая плавными изгибами детских туфелек. Следы отпечатались в пыли, точно печенье, только-только вырезанное из свежего теста.
– Они могут быть давнишними, – прошептала я.
Лиам кивнул, но с места не двинулся. Кого я обманывала?
Электроэнергию здесь отключили совсем недавно, и было ясно, что магазин оставался открытым долгое время. Спустя секунду у ближайших полок что-то зашуршало, и Лиам прыгнул вперед.
– Это… – начала я, но Лиам лишь покачал головой. Мы замерли в ожидании.
Из-за перевернутых тележек внезапно выскочил олень. Прекрасное существо с шелковистой шкурой карамельного цвета и большими черными глазами. Переглянувшись, мы с Лиамом зашлись в неудержимом приступе хохота.
Он прижал палец к губам и махнул рукой. Глаза его не отрывались от темного прохода между кассами. Кто-то собрал в магазине все корзинки и тележки и соорудил у входа баррикаду, словно надеясь таким образом защититься от непрошеных визитеров. Аккуратно, стараясь не потревожить груду пластиковых корзин, мы забрались на ближайшую конвейерную ленту. И увидели сваленные у противоположного входа стеллажи. Создавалось ощущение, что с той стороны в магазин пытался вломиться кто-то огромный.
Что же это могло быть?
Мне всегда казалось, что каждое место и вещь обладают собственной памятью. Сильные чувства, особенно страх и отчаяние, неизменно оставляли на них свой отпечаток. И тот, кто однажды приходил в подобное место, не мог его не ощущать. Тьма словно манила меня вперед, шепотом предлагая войти и узнать ее секреты.
«Здесь случилось что-то ужасное», – подумала я, и по спине пробежал холодок. Ветер завывал сквозь выбитые двери, и от его дикой песни волосы у меня вставали дыбом.
Я хотела уйти. Это место не было безопасным. Сюда нельзя было привести Зу или Толстяка – но почему же тогда Лиам продолжал идти вперед? Аварийные лампы над головой гудели, словно рассерженные насекомые, заливая все вокруг болезненным зеленым светом. Лиам уходил все дальше и дальше по проходу, и казалось, тьма вот-вот поглотит его целиком.
