– Могу зашить тебе попозже. – Толстяк кивнул на порванный рукав. – Только напомни.
– Кто научил тебя вышивать? – спросила я. По-видимому, это был неправильный вопрос. Толстяк резко выпрямился, словно я сунула ему за воротник кусочек льда.
– Я не умею вышивать, – выпалил он. – Я умею зашивать. Вышивают ради красоты, зашивают – чтобы спасти жизнь. Я бы не стал заниматься этим ради забавы или для развлечения. Это практика.
Толстяк уставился на меня поверх очков, дожидаясь, пока я пойму его слова.
– Отец научил меня зашивать еще до того, как я подался в бега, – в конце концов сказал он. – На всякий случай.
– Твой отец – доктор? – спросила я.
– Травматолог. – Толстяк не пытался скрывать свою гордость. – Один из лучших в округе Вашингтон.
– А чем занимается твоя мама?
– Работала в Департаменте защиты, но после того, как отказалась зарегистрировать меня в базе ОЮИН, слетела с должности. Не знаю, чем она сейчас занимается.
– Да уж, это вам не хухры-мухры, – сказала я.
Толстяк фыркнул, но я видела, что комплимент растопил его сердце.
Минуты тянулись за минутами, и разговор сошел на нет. Я достала блокнот Зу и пролистала его до самого начала. Первые страницы оказались заняты каракулями и набросками, а дальше, лист за листом, тянулись математические задачки и примеры. Почерк Лиама был красивым и аккуратным, и, к моему глубокому удивлению, почерк Зу тоже.
Бетти проехала 118 миль за три часа. Как быстро ехал Ли?
У тебя есть пять «Спикерсов», которые нужно разделить между тремя друзьями. Ты разрезала их пополам. Сколько получит каждый из друзей? Как убедить ворчащего Толстяка, что остатки распределены поровну?
А потом я наткнулась на текст, написанный совершенно другим почерком – грязным и неряшливым. Буквы выглядели темнее, словно автор нажимал на ручку слишком сильно.
Я не знаю, что сказать об этой книге, помимо того, что уже сказано. А рассчитывать на то, что скажу умную вещь, даже боюсь. Джонатан Свифт всегда отдавал особенную дань свободе самовыражения, и на протяжении всей новеллы я, благодарный читатель, поражаться не уставал потрясающей игре слов. Местами она удивительно напоминает «Робинзона Крузо», и могу особенно отметить тот момент, когда герой плывет в Лиллипутию. Думаю, для героя выйти на контакт с лиллипутами было не лучшим решением, но тончайшие пародийные намеки на современную действительность и ужас происходящего впечатляют. Я понял, в чем выражена связь между мечтой и реальностью. Сначала мы встречаем Гулливера юным мечтателем. Ему подавай приключения, он согласен плыть куда угодно ради морского путешествия. И только в ходе развития событий происходит становление его личности. Вот почему мы встретимся с этой книгой в школе и будем так тщательно ее изучать. Если бы меня попросили: «назови лучшее место в книге», я бы выбрал путешествие в Лапуту – потому что это то самое место, где мне действительно очень хотелось бы побывать. Моя голова вечно витает в облаках, и каждодневное изучение математики и философии для меня – предел мечтаний. Пару раз было время, когда казалось, что Свифт перегибает палку в деталях социального строя и я немного скучаю, но те, кто грезит кругосветным путешествием, наверняка останутся довольны. Я же люблю оценивать провокационную литературу с рациональной точки зрения.
– Эмм… – Я показала страницу Толстяку. – Это твое?
– Дай сюда, – выпалил он, протянув руку. Его лицо побелело от страха, ноздри затрепетали. Пальцы дрожали так, будто я напугала его до полусмерти. Я почувствовала укол вины. Толстяк вырвал листок из блокнота.
– Слушай, извини. – Зеленый оттенок его лица вызывал у меня серьезные опасения. – Я не имела в виду ничего такого. Просто хотела поинтересоваться, зачем ты практикуешься в написании эссе, если считаешь, что мы уже никогда не вернемся в школу.
Несколько секунд он просто смотрел на меня с каменным выражением, а затем в его глазах что-то дрогнуло. Толстяк с шумом выдохнул.
– Я практикуюсь не для школы. – Вместо того чтобы убрать листок в портфель, он положил его между нами. – Задолго до… до лагеря родители решили, что за нами следят СПП. Как ты уже знаешь, так оно и было. Они спрятали меня дома у бабушки с дедушкой, а потом – помнишь, я говорил, что Интернет стали проверять? – мы придумали способ обмануть власти. Это случилось в то время, когда на маму начали давить на работе.
Я вновь посмотрела на листок бумаги.
– Значит, вы использовали книжные рецензии?
– У меня был лэптоп и несколько беспроводных интернет-карт, – сказал он. – Мы собирались публиковать книжные обзоры. Это был единственный способ общаться так, чтобы нас не засекли.
Толстяк закрыл текст ладонью так, что осталась видна лишь первая колонка слов. Я на свободе не могу выйти на связь давай встретимся где-то назови место и время скучаю люблю.
– О!
– Я захотел попрактиковаться, – сказал Толстяк. – На случай, если удастся на пару минут выйти в сеть.
– Да вы просто гении, – с чувством произнесла я. – Вся ваша семья.
Толстяк только фыркнул в ответ. А то!
Вопрос, который я хотела задать на самом деле, застрял у меня в горле, когда Толстяк достал из портфеля колоду карт.
– Не хочешь сыграть пару партий? – спросил он. – Все равно нам сидеть тут какое-то время.
– Конечно… но я знаю только «Старую деву» и «Ловись, рыбка».
– Отлично. – Он прочистил горло. – Для «Старой девы» у нас не подходит колода, а в «Ловись, рыбка» я обыграю кого угодно. В пятом классе даже выиграл турнир.
Пока Толстяк сдавал карты, я ухмыльнулась.
– Ты, конечно, звезда, Толстяк… – Он скептически шмыгнул носом. – Но я не могу называть тебя по-другому, если не знаю твоего имени.
– Чарльз, – ответил он. – Чарльз Каррингтон Меривезер IV, если быть точным.
Я постаралась сохранить невозмутимое лицо. Подходящее имечко.
– Ладно, Чарльз. Чарли? Чак? Чип?
– Чип?!
– Ну не знаю, мне показалось, звучит довольно мило.
– Уфф. Просто зови меня Толстяком, как все.
Я попыталась посчитать.
Сейчас, скорее всего, было что-то около половины шестого утра. Разыграв несколько яростных карточных партий, мы переключились на шарады. Поспать, конечно, не удалось, зато сладкого наелись до отвала. Мы с Толстяком с нетерпением ждали, когда парни начнут предпринимать дальнейшие действия. Хотелось убедиться, что догадки верны. Но потом наступило изнеможение. Мы свернулись на земле калачиком, пытаясь урвать хоть немного сна.
Ритмичный храп Толстяка убаюкивал. Чтобы не заснуть, я вновь открыла блокнот Зу и дорисовала на первых страничках несколько звездочек и облаков. Страницы веером зашелестели под пальцами. Наконец нужный листок был найден.
