Еще одна вспышка света, на этот раз – из камеры. Когда шок прошел, я увидела лицо, удивительно похожее на мое собственное, только чуть старше и солиднее. Фотограф повернул монитор, чтобы мы могли лучше разглядеть портрет, и теперь я увидела себя уже не мальчиком, но юношей. Пятнадцати, может, шестнадцати лет. Фотограф установил оборудование в дальнем конце комнаты. Я положила руку на спину президента и провела его мимо диванов к огромному темному столу. В окна стучали ветки розовых кустов, но я указала президенту на листок бумаги и заставила взять ручку. Поставив подпись, он посмотрел меня остекленевшим взглядом. Губы отца растянулись в глупой улыбке.
Прошли недели, месяцы, годы, и меня охватило изнеможение. Словно тяжелая цепь все сильнее сжимала грудь. Вокруг темно. Сложно сказать, который час, но на дворе была ночь. Я находилась в комнате отеля, и явно не самого лучшего. Лежала, накрывшись одеялом, и глазела в потолок. Внезапно из тени шкафа выскочила фигура. Человек двигался быстро, слишком быстро. Мужчина в черной маске, с ружьем наперевес. Резко сбросив одеяло, я ударила ногой по воздуху. Убийца отскочил назад. Раздался негромкий выстрел, сопровождающийся вспышкой света. Запахло дымом.
Я упала на спину, и мужчина навалился сверху, вдавливая предплечье мне в горло. Тонкие хрящи и кости мгновенно смялись под его весом. Мои руки слепо зашарили по воздуху, коснулись грубого ворса ковра, тумбочки и, наконец, нашли его лицо. От страха я стремительно ворвалась в его сознание.
– Стой! – попыталась прохрипеть я, но не издала ни звука.
И мужчина остановился. Словно биоробот, которому отдали команду. Он сел на пол рядом с ружьем.
Я надсадно закашлялась, но тут же схватила ружье. Сорвав с вешалки зимнюю куртку, выбежала в коридор. Видимо, сначала убийца караулил меня здесь. Я понимала, прекрасно понимала, что происходит. Что случится, если утром меня обнаружат живой.
Я сбежала по лестнице, пронеслась через кухню, а потом мимо черных «дампстеров» через всю парковку. Грудь полыхала огнем, за спиной слышались крики и топот ног по тротуару. Я бежала сквозь деревья, в темноту…
– Руби! Руби!
Я медленно возвращалась в реальность, восстанавливая картинку офиса кусочек за кусочком. Голова болела так, что хотелось сесть на корточки и опустить ее между ног. Иначе меня вполне могло бы стошнить прямо на пол.
– Они пытались тебя убить, – сказала я, когда ко мне наконец вернулся голос. – Кто это был?
– А ты как думаешь? – сухо спросил Клэнси. – Один из агентов Секретной службы, которые вроде как должны были меня охранять.
– Но в этом нет никакого смысла, – я прижала руку ко лбу и закрыла глаза. – Если тебя мотали туда-сюда по стране, заставляя рекламировать реабилитационную программу, тогда зачем?..
– Узнал, что лечение не помогло, – ответил Клэнси. – Отец, я имею в виду. Из Термонда меня забрали после того, как я заставил их поверить в то, что излечился. Но потом амбиции взяли верх. Попытался воздействовать на отца, и меня вычислили. – Клэнси ненадолго замолчал. – Он боялся, что правда о лагерях выплывет наружу, но изолировать сына от общества уже не мог. Думаю, ему показалось, что проще всего будет избавиться от меня навсегда, прежде чем я успею натворить дел. Остается только гадать, какую душещипательную ложь он приготовил для своих драгоценных американцев.
Я долго молчала.
Как тебе удалось все это вынести? – хотелось спросить мне. – Как удалось не превратиться в монстра, которого пытались из тебя сделать?
– После той ночи я встретил Хэйса, потом Оливию и всех остальных. Мы нашли это место и приступили к работе. Отец назначил за меня вознаграждение, потому что больше всего на свете он боится разоблачения. Мир не должен узнать правду обо мне и реабилитационной программе. Он даже сочинил какую-то ложь насчет колледжа, чтобы пресса от него отстала. – Клэнси улыбнулся. – Так что, как видишь, в конце я проиграл.
Он поднялся со стула и протянул мне руку. Я взяла ее без всяких сомнений, и Клэнси сжал мои пальцы. Внутри разливались тепло и покой. Сознание молчало. Я наклонилась вперед.
– Когда я впервые прочел твою историю, то сразу подумал, что нам необходимо встретиться. Просто чтобы убедиться, что ты знаешь правду. Тогда они не смогли бы провести тебя так же легко, как меня.
– Правду? – Я удивленно посмотрела на него. – Что ты хочешь сказать?
Клэнси не выпустил мою руку, просто сел на краешек стола прямо передо мной.
– Женщина, вывезшая тебя из Термонда, была агентом Лиги? Что она рассказала о белом шуме, который использовали в тот день?
– Что лагерные инспекторы добавили в него новую частоту, пытаясь выявить незарегистрированных оранжевых, красных и желтых, – ответила я. Клэнси должен был об этом знать. Он ведь и сам использовал особую радиочастоту для контакта с теми, кто хотел узнать месторасположение лагеря. – Тех, кому удалось замаскироваться.
Клэнси выпустил мою руку и повернул лэптоп к нам. На экране красовалась моя фотография в тот день, когда нас привезли в лагерь. Но текст рядом не имел никакого отношения к моей истории.
– Читай второй параграф вслух.
Я с сомнением посмотрела на Клэнси, но сделала, как он сказал.
– Лагерный инспектор Харрис обнаружил изменения в тревожном сигнале в 5:23 следующего утра, после того как заметил, что к основной версии была добавлена неизвестная частота, на которую он не давал согласия. – Я облизала пересохшие губы. – В ходе исследования записывающих устройств, расположенных в столовой, он пришел к выводу, что вспышка мятежа, которая и привела к использованию тревожного сигнала в 11:42, была спровоцирована агентами террористической группировки Детская лига. Он также считает, что новую частоту добавили к сигналу те же шпионы. Пси-объекты номер 3285 и номер 5312 были вывезены оперативниками Детской лиги за границы лагеря в 3:34. Предположительно, данным объектам удалось скрыть свой оригинальный цвет, после чего они были ошибочно классифицированы как зеленые…
– Читай дальше, – сказал Клэнси, когда мой голос прервался.
– Объекты 3285 и 5312 чрезвычайно опасны. Выписаны ордеры на арест и переработку… – Переработку? Мои глаза чуть не вылезли из орбит. – Это написано так, словно… Они не знали… не знали… Хочешь сказать, что в лагере понятия не имели о том, что я оранжевая, до тех пор, пока мы не сбежали?
Клэнси кивнул.
– Именно так.
– Выходит, никакой опасности не было? Никто не собирался меня убивать?
– Нет, ты действительно была в опасности, – сказал он. – Все кусочки мозаики были на месте, оставалось только сложить их вместе. Но если ты спрашиваешь, смогли бы тебя обнаружить без частоты, добавленной агентами Лиги, то ответ – «нет». Скорее всего, нет.
– Тогда зачем они это сделали? – удивилась я. – Пойти на гигантский риск, чтобы заполучить всего нескольких детей?
