Я улыбнулась.
– Конечно, нет.
Маленький мальчик лежал под ворохом одеял. Судя по пустым соседним матрасам, мальчишки отдали ему свои. Когда пылающее лицо парня наконец показалось из-под одеял, я поздоровалась и назвала свое имя. Клэнси разговаривал с ним не меньше пятнадцати минут, но я решила подождать на свежем воздухе. Посмотреть, как кипит в лагере жизнь. Мне махали и улыбались так, словно я жила здесь несколько лет, а не дней. Я махала в ответ, и в груди что-то сжималось. Возможно, на меня снизошло озарение или мозг пришел к этому выводу постепенно. Но, так или иначе, я начала понимать, что черный цвет, который я привыкла ненавидеть, внушал ребятам чувство гордости и единения.
– Здесь ты никогда не почувствуешь себя одинокой, – сказал Клэнси, захлопывая за собой дверь общежития. Мы дошли до прачечной, потом ненадолго остановились у душевых, чтобы проверить краны и лампочки. По дороге Клэнси постоянно кто-нибудь останавливал, чтобы задать вопрос или выразить недовольство, но он неизменно оставался участливым и внимательным. Я видела, как он разруливал ссоры между соседями, выслушивал советы по поводу обеда и высказывал свое мнение по поводу того, стоит ли набирать в охранный отряд больше народу.
К тому моменту, как мы дошли до «кабинетных классных комнат», я буквально валилась с ног. Клэнси же не терпелось провести свой еженедельный урок по истории США.
Комнатка оказалась маленькой и тесной, однако здесь было хорошее освещение, а на стенах развешены яркие картинки и постеры. Первой я заметила Зу и ее розовые перчатки и лишь потом – девочку, которая показывала пальцем реку Миссисипи на старой карте Соединенных Штатов. Хина сидела рядом с Зу и что-то записывала с бешеной скоростью. Я уже думала, что меня ничем не удивить, но появление Клэнси было встречено счастливыми улыбками. Девочка, стоявшая у карты, тут же уступила ему место.
– Так-так, – начал Клэнси. – Кто скажет, на чем мы остановились?
– Первые колонисты, – ответил хор голосов.
– Первые колонисты? – продолжил он. – И кто это такие? Как насчет тебя, Джеми? Помнишь, кто такие первые колонисты?
Девочка, примерно одного возраста с Зу, поднялась с места.
– Англичане притесняли их из-за религии, поэтому они отплыли в Америку и высадились на Плимутском камне.
– Кто-нибудь скажет мне, что они делали после того, как туда попали?
В воздух взлетело рук десять. Он выбрал ближайшего мальчика – по-видимому, зеленого, хотя с таким же успехом тот мог быть желтым или синим. Мой метод цветовой идентификации здесь не работал. Уж слишком здесь все перемешалось. По крайней мере, мне казалось, что причина в этом.
– Они создали колонию, – ответил мальчик.
– Точно. Это была вторая английская колония. Первую организовали в 1607 году в Джеймстоуне, недалеко от того места, где мы с вами сейчас находимся! – Клэнси взял учительскую карту и показал обе точки. – Пока будущие колонисты плыли на «Мэйфлауэре», они заключили Мэйфлауэрский договор о том, что каждый будет содействовать образованию колонии и блюсти ее интересы. А когда прибыли на место, столкнулись со множеством трудностей. Но все работали слаженно и создали общину, свободную от правил, навязанных английской короной, и начали открыто исповедовать свою веру. – Клэнси остановился и обвел аудиторию своими темными глазами. – Звучит знакомо?
Зу широко раскрыла глаза. Я сидела так близко, что могла разглядеть веснушки на ее лице, и почти физически ощущала излучаемое ею счастье. Мое сердце воспряло. Хина что-то прошептала Зу на ухо, и ее улыбка стала еще шире.
– Как будто про нас! – крикнул кто-то с задних рядов.
– Возможно, – сказал Клэнси и следующие полтора часа рассказывал о том, как первые колонисты боролись с бандами аборигенов, о Джеймстоуне и всех тех вещах, которые входили в программу маминой средней школы. А когда время вышло, кивнул ребятам и сделал мне знак следовать за ним, не обращая никакого внимания на ропот и возмущенные вопли аудитории. Подходя к костровой яме, где уже начали накрывать к обеду, мы оба тихонько посмеивались. На нас тут же устремились все взгляды, но мне было наплевать. Я и впрямь ощущала странное чувство гордости.
– Итак? – Мы с Клэнси подошли к крыльцу офиса, когда прозвучал звонок на обед. – Что скажешь?
– Скажу, что готова к первому уроку, – сказала я.
– О, мисс Дейли. – Клэнси едва заметно улыбнулся. – Первый урок только что закончился. А ты даже не заметила.
Две недели пролетели, словно страница, вырванная из старой книги.
Все время я проводила в комнате Клэнси. Училась передавать картинки в его сознание и блокировать попытки проникнуть в мое. Мы столько разговаривали о Лиге, Термонде и белом шуме, что оба выпали из лагерного расписания. У него были ежедневные совещания, но вместо того, чтобы попросить меня уйти, он заставлял ждать по другую сторону занавески, где теперь проходило большинство уроков.
Иногда ему приходилось инспектировать общежития и разрешать споры, но я всегда оставалась ждать его в этой старой и странноватой комнате. Здесь были книги, музыка и телевизор, так что скучать мне не приходилось.
Порой мне удавалось пересечься с Толстяком у костровой ямы, но чаще всего Клэнси приносил нам еду сам. Отыскать Зу было гораздо тяжелее. Если ее не было в классе, значит, она была с Хиной или с кем-то из более старших желтых. Единственный раз, когда мне удалось повстречать этих двоих одновременно, случился вечером, как раз перед выключением света. Толстяк вообще превратился в ходячее привидение – работал без передышки, пытался привлечь внимание Клэнси дурацкими подколами или искал более эффективные способы возделывания сада. Дольше всего мы разговаривали, когда ему приходилось отражать мои выпады.
Зу, со своей стороны, обожала показывать мне, чему научилась в школе, и демонстрировать трюки, которым ее научили другие желтые.
Через несколько дней она сняла перчатки. Я узнала об этом случайно. Однажды ночью Зу погладила меня по волосам. От неожиданности я дернулась и потянулась, чтобы включить свет, но Зу недовольно хлопнула меня по руке. Она щелкнула пальцами, и над головой тут же замигала лампа.
– Поразительно! – воскликнула я, ощущая смесь восхищения и ревности. Зу добилась очевидного прогресса, в отличие от меня. Лишь однажды мне удалось блокировать Клэнси, и то перед этим он успел выяснить, что произошло с Сэм.
– Интересно, – сказал он. Других комментариев так и не поступило.
Хотя Зу с Толстяком я видела каждый день, Лиам был совершенно другое дело. Отдел безопасности поставил его работать во вторую смену: с пяти вечера до пяти утра. Их команда патрулировала всю западную сторону озера. Обычно он так уставал, что большую часть времени спал в палатках, которые они установили около входа. Один или два раза я видела его перед завтраком: он оживленно говорил о чем-то с ребятами. И один раз с Зу в классных комнатах. Но все это – из окна комнаты Клэнси.
