Конечно, мне хотелось. Я уставилась на протянутую руку. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь биением крови у меня в ушах. Неловкий момент миновал, и доктор Бегби убрала руку обратно в карман. Однако перед этим она успела провести пальцами по моей левой руке, пристегнутой к поручню кровати.
– Ты знаешь, почему находишься здесь, Руби? Помнишь, что произошло?
До или после того, как башня попыталась поджарить мой мозг? Я не могла сказать этого вслух. Когда дело касалось взрослых, лучше было держать рот на замке. Они обладали способностью слышать одно, а думать совершенно другое. Так зачем предоставлять им лишнюю возможность навредить?
Прошло восемь месяцев с того момента, как я в последний раз с кем-то разговаривала, и потому не была уверена, что помню, как это делается.
Доктору каким-то образом удалось снять вопрос прямо у меня с языка.
– Они включили контрольный сигнал после того, как в столовой началась драка. По-видимому, ситуация… немного вышла из-под контроля.
Это все объясняло. Белый шум – он же контрольный сигнал, как его называло начальство лагеря, – был создан для того, чтобы держать нас в повиновении. Так они говорили. Собаку подзывают свистом, а для нас создали звук, вынести который под силу лишь уникальному мозгу.
Они включали его по любому поводу, из-за любой малости. Кто-то случайно использовал свои способности или в одном из боксов завязалась ссора. В обоих случаях власти направляли звук в то место, где произошел инцидент. Если белый шум включили по всему лагерю, чтобы его мог слышать каждый, значит, дела и впрямь вышли из-под контроля. Должно быть, в этот раз искра могла разжечь настоящий бунт.
На лице доктора Бегби не промелькнуло и тени сомнения, когда она освобождала мои запястья и лодыжки. Полотенце для лица безжизненно свисало с поручня кровати. Вода текла с него на пол. На белой материи остались кровавые разводы.
Я ощупала рот, щеки, затем нос. На пальцах осталась темная кровь, и почему-то меня это совсем не удивило. Кровь запеклась в ноздрях и на губах, словно кто-то от души врезал мне кулаком в лицо.
Попытавшись сесть, я поняла, что это не лучшая идея. В груди вспыхнула боль, и я рухнула обратно на спину еще до того, как поняла, что произошло. Доктор Бегби мигом оказалась рядом и поставила спинку в сидячее положение.
– Несколько ребер сломано.
Я попыталась глубоко вдохнуть, однако грудь сдавило так, что вдох превратился в прерывистое сипение. Должно быть, девушка ничего не заметила. Она тепло посмотрела мне в глаза и сказала:
– Могу я задать тебе несколько вопросов?
Тот факт, что она спрашивает моего разрешения, был невероятен сам по себе. Я окинула ее лицо изучающим взглядом, пытаясь разглядеть ненависть, таящуюся под маской доброжелательности, страх в глубине нежных глаз или скрытое отвращение в улыбке. Ничего. Ни следа раздражения.
У какого-то бедного ребенка начался приступ тошноты. Сквозь занавеску я ясно видела его темный силуэт. Никто не сидел рядом с ним, никто не держал его за руку. Один на один с миской рвотных масс. А рядом со мной была сказочная принцесса. И от мысли, что она отшвырнет меня, как бешеную собаку, сердце выскакивало из груди. Она ведь не знала, кто я такая, – не могла знать.
Ты становишься параноиком, – мысленно произнесла я. – Возьми себя в руки.
Доктор Бегби вынула ручку из растрепанного пучка волос.
– Руби, когда они включили контрольный сигнал, ты помнишь, как упала и ударилась лицом?
– Нет, – ответила я, – Помню только… что лежала на земле. – Я понятия не имела, насколько много можно рассказывать. Доктор Бегби натянуто улыбнулась.
– Во время контрольного сигнала ты всегда испытывала сильную боль, сопровождающуюся кровотечением?
В груди что-то сжалось, но на этот раз ощущение не было связано со сломанными ребрами.
– Будем считать, что нет… – Я не видела, что она пишет, но ручка мелькала с такой скоростью, словно от этого зависела жизнь доктора.
Я всегда переносила белый шум тяжелее, чем остальные девочки из нашего бокса. Но кровь? Никогда.
Доктор Бегби тихонько напевала себе под нос. Кажется, это были «Роллинг Стоунз».
Она всего лишь одна из лагерных инспекторов, – напомнила я себе.
Но… где-то в другом месте все могло быть по-другому. Несмотря на врачебный костюм и белый халат, доктор Бегби выглядела ненамного старше меня. У нее было лицо молоденькой девушки, и, наверное, там, в другом мире, это становилось проблемой.
Мне всегда казалось, что люди, родившиеся до «поколения фриков», были счастливчиками. Они не боялись шагнуть из детства в юность. Я слышала, что тем, кому на момент начала похищения детей исполнилось тринадцать, уже ничто не угрожало. Они успешно миновали лагеря и прямой дорожкой направились в Нормальвилль. Однако глубокие морщины на лице доктора Бегби говорили об обратном. По-видимому, те, кому сейчас было двадцать и больше, тоже не избежали наказания. И все же дела у них шли получше, чем у нас, это уж точно.
Способности. Необъяснимые силы, скрытые таланты, из-за которых сумасшедшие доктора и ученые назвали наше поколение «пси». Мы больше не считались людьми. Наш мозг изменился.
– В карте значится, что ты обладаешь «сверхинтеллектом» в сортировке, – наконец произнесла доктор Бегби. – Ученый, который занимался классификацией, провел тебя через все тесты?
Что-то холодное шевельнулось у меня в желудке. Возможно, в мире существовало множество вещей, которых я не понимала, возможно, все мое образование заключалось в четырех классах школы, однако я точно могла определить, когда кто-то начинает вынюхивать информацию. СПП давно выработали свою уничтожающую тактику, однако было время, когда все вопросы задавались мягко и тактично. Фальшивая симпатия сродни неприятному запаху изо рта.
Неужели она знает? Может, пока я была без сознания, ей удалось провести несколько тестов и исследовать мой мозг, кровь, что-нибудь еще? Пальцы сжались в кулаки. Я пыталась подумать о чем-то другом, развить свою догадку, однако застряла в самом начале. Страх не дает ясно мыслить.
Вопрос повис в воздухе, где-то между правдой и ложью.
Тяжелый стук ботинок по плитке заставил меня оторваться от созерцания лица доктора. Каждый шаг звучал словно предупреждение, и я знала, что они придут еще до того, как доктор Бегби успеет повернуть голову. Она попыталась привстать, но я не позволила. Не знаю, что мной двигало, но я схватила девушку за запястье. Список наказаний за прикосновение к авторитетному лицу пронесся у меня в голове, точно ускоренная запись музыкального диска. И каждая строка была острее предыдущей.
– В этот раз все было по-другому, – прошептала я. Слова царапали мне горло. Собственный голос показался незнакомым. Слабым.
Доктор Бегби успела кивнуть. Легкое движение, почти незаметное, и рука отдернула занавеску.
