– Да.
Взгляд Баттины скользнул поверх Ленкиного плеча.
– Что скажете?
Ленка повернулась и увидела всю труппу Cirque des Chauve-souris. Они так тихо собрались за ее спиной, что она и не заметила. Чрезвычайно бледные в электрическом свете, они смотрели на нее, сузив глаза.
Девочка-змея заговорила:
– Давайте ее возьмем. Не годится артистке сидеть на одном месте.
Эквилибристка серьезно кивнула.
– Почему бы и нет? – сказал канатоходец. – Самое время для новой крови.
Шпагоглотательница хихикнула:
– Борис прав.
Акробаты обменялись взглядами.
– Ей можно доверять? – спросил один из них.
Баттина взглянула на силача:
– Гектор?
Он принялся изучать Ленку – глубоко посаженные глаза блестели под мощными надбровными дугами, а затем наклонился к ней. Не уверенная, что он собирается делать, Ленка напряглась, но не дрогнула. Он понюхал ее волосы, выпрямился и кивнул.
Так она и стала частью цирка.
Конечно, только в определенном смысле.
Девочку-змею звали Рима. «Как девочку-птичку», – объяснила она и добавила, что это имя героини одной старой книги. Баттина на самом деле была мадам Оксаной Валентиновной, Парящие Соколовы – Эженом, Казимиром и Дюсаном, эквилибристку звали Чио-Чио, а шпагоглотательницу – Кармен. Канатоходец представился Борисом и сказал, что он из Ленинграда, хотя говорил, как Берт из Айдахо.
Каждый из них был сам по себе.
Ленке циркачи всегда казались семьей. Даже разговаривая на разных языках, они делились всем: военными историями, мнениями, едой, проблемами, шампунем, моющим средством.
Артисты Cirque des Chauve-souris были другими. Они не разговаривали друг с другом, не отдыхали и не ели вместе.
На пути из Кливленда в Коламбус мадам Оксана объяснила Ленке ее обязанности. Она должна работать, есть и спать в трейлере, где располагается офис. Смотреть шоу, сидя у входа, наблюдая за местным барменом и нанятыми билетерами. Никогда не беспокоить артистов. Не ходить по заднему двору, не смотреть на тренировки. Если ее что-то не устраивает, она может вернуться в Кливленд.
Ленка сжала зубы и согласилась. Папа рассказывал ей об обручах. Новички в «Цирке Первомая» должны были прыгать через них в старые времена. Все лучше, чем возвращение в Кливленд.
Вещи, которые Ленка узнала в Коламбусе, Огайо:
Циркам нужно множество разрешений.
Можно делать практически что угодно, если наладишь контакт с администрацией.
Кошки мадам Оксаны сами добывают себе еду.
Насколько Ленка знала, шоу с кошками отнимали много времени и сил. Животных нужно было приводить в порядок, кормить и поить, а клетки чистить и перевозить с места на место. Такие номера предполагали, по меньшей мере, ряды переносок на заднем дворе и кучу мешков с кошачьим кормом и мусором.
Только не в Cirque des Chauve-souris.
В свободное от выступлений время кошки мадам Оксаны гуляли сами по себе. Ленка видела, как они дремлют на свернутых канатах и скамейках, рыскают на задворках, сидят на крышах цирковых трейлеров. Однажды вечером она заметила большого серого кота с крысой в зубах, спешащего к шатру. Пару ночей спустя, Ленка хотела забраться в постель и обнаружила молодую трехцветную кошечку, вольготно устроившуюся на подушке. Кошка оцарапала Ленку, едва она попыталась взять ее на руки, а затем, будто извиняясь, зализала царапину и провела ночь у нее в ногах, пыхтя, как кипящий чайник.
У Ленки никогда не было кошки, и она оказалась совсем одна. Почти каждую ночь с ней ночевала какая-нибудь из подопечных мадам Оксаны. Ленка не обращала внимания на царапины и покусывания, даже, если просыпалась с саднящим ухом или носом, с кровью на подушке или оттого, что шершавый розовый язычок облизывает ее – в любом случае, это стоило компании.
* * *
Во время второй недели в Коламбусе зрители стали утекать, как кофе сквозь ситечко. Людям, которые предпочитали яркие, широко разрекламированные шоу, было скучно. Даже те, кому нравились маленькие цирки, приходили лишь раз и больше не появлялись.
Мадам Оксану это не волновало.
– Они не ценят настоящее искусство, – говорила она. – Сейчас в моде грязные шутки, ужасная музыка и костюмы, которые ничего не скрывают. В Европе то же самое. Мы что-нибудь придумаем.
А вот Ленку это волновало безмерно.
– Вы не разоритесь, купив новые костюмы. Медведь Гектора на днях совсем разлезется.
Мадам Оксана плавно пожала плечами:
– Новые костюмы – это дорого.
– Привлечете зрителей и сможете себе их позволить. Открытие – великолепно, а Рима и Гектор – просто огонь. Но Парящие Соколовы как будто застряли в прошлом веке, а номер Чио-Чио – скучный. Вот, – она повернулась к лэптопу и включила видео эквилибриста Cirque de Soleil
[14].
– Взгляните, – сказала она, повернув экран к мадам Оксане. – Чио-Чио сделала бы это со связанными за спиной руками.
Мадам Оксана смотрела, как хрупкая девочка в синем поднимается из заднего моста в стойку на руках, балансируя на огромном красном мяче.
– Музыка – будто собака воет. И мяч – это недостойно.
«Ходить на руках» – тоже, подумала Ленка, но ничего не сказала.
– Музыку можно подобрать. И это не обязательно должен быть мяч. Она может балансировать на качелях на гибком шесте. Суть в том, что ей нужно больше реквизита. Только так можно вернуть интерес к моноциклу, если не жонглировать.
Спустя некоторое время и десятки видео с акробатами, канатоходцами, шпагоглотателями и гимнастами на неподвижной трапеции, мадам Оксана, кажется, задумалась, а Ленка выбилась из сил. Смотреть выступления воздушных гимнастов было мукой, особенно одно: две женщины и мужчина крутились, качались и ездили по перекладине на огромном металлическом кубе.
Не было номера, который она не могла бы повторить до болезни.
Если бы только она пришла в форму. Если бы могла тренироваться.
В Cirque des Chauve-souris ложились поздно. Без утренних выступлений просыпаться раньше двух или трех дня не имело смысла и, как Ленка знала, артисты никогда не вставали раньше.
Однажды утром в одиннадцать, Ленка прокралась через парковку, убеждая себя, что зря нервничает. Мадам Оксана никогда не говорила о том, что шатер под запретом, как и костюмы, если ими никто не пользуется.
