«Вот здорово, спасибо».
Дрожащими пальцами Джош нащупал горячую, сочившуюся кровью ранку в нижней части своего горла.
– Боже! – застонал он. – Как я объясню это своим родителям?
– Никак, – ответила Одетт. – Одна из нас будет зализывать раны, и они заживут. Наша слюна лечит места укусов.
«Ага, слюна вампира».
Он застучал зубами:
– Вы собираетесь превратить меня в… такого как вы?
– С помощью одного только маленького укуса? – хмыкнула Кристал. – Если ты так хочешь…
– Конечно, нет, – ответила Одетт, игнорируя ее. – Делай, что я говорю, и тебе не о чем беспокоиться. Мы здесь ненадолго, и наше пребывание принесет тебе выгоду. Я выплачу тебе комиссионные за каждую покупку, которую сделаю.
Из его груди вырвался истерический смех, который перешел в рыдание:
– Я должен работать на тебя? Все знают, как это происходит: сначала Ренфилд ест жуков, а затем Дракула убивает его!
– Мы не будем спускать с тебя глаз, – самодовольно пропела Кристал. – Теперь будет так: ты никому не рассказываешь о нас, поэтому нам нет нужды убивать тебя.
– Ну, или ты всегда можешь отказаться, – добавила Одетт.
Именно так Джош начал сотрудничать с Одетт Делони и ее «племянницей» Кристал Дарк
[28] (шутка; Кристал, как оказалось, была заядлым поклонником фантастических фильмов).
Это было правдой: он не мог никому рассказать. Когда он пытался заговорить о вампирах, его мозг как будто затуманивался и не прояснялся в течение нескольких часов. Это было даже хорошо. Все, что ему нужно было помнить, это что на Джоша Бёрнема напали, а затем наняли на работу две вампирши из другого города.
Прикидываясь, как будто нашел новую группу, с которой можно пообщаться после работы, он сказал родителям, что придет домой поздно вечером. К счастью, Джош был не в том возрасте, чтобы его могли наказать. Мать закатила настоящую истерику, но в духовке допоздна стояла горячая пища, оставленная ему (что было особенно важно теперь, когда он внезапно стал основным донором крови).
Отец, поглощенный переизданием учебника, соавтором которого он был, сказал:
– Никаких наркотиков – это все, что я прошу.
Два раза в неделю после закрытия магазина Джош пропускал вампирш через двери склада, скрытые с улицы основной частью здания. Они освободили место в подсобке на рабочем столе, который Айвен использовал для ремонта старой мебели, и шли туда, где должны были лежать недавно привезенные вещи.
Всегда находилось что-нибудь новое. Бизнес процветал. Айвен назвал это «эффектом антикварного Road show»
[29], то есть фондовым рынком. Люди отчаянно пытались вложить свои деньги в нечто стабильное – вещи, которые, как они думали, станут более ценными, несмотря ни на что.
За первую неделю Одетт купила: мундштук из панциря черепахи и слоновой кости (пятнадцать долларов), книгодержатель в виде бронзовой головы коня (двадцать восемь долларов), три флакона для духов из цветного стекла (тридцать долларов), флюгер в форме петуха (двадцать пять долларов) и четырехдюймовую ведьму в обнимку с тыквой из литого оранжевого пластика (семь долларов пятьдесят центов).
– У твоей тети, – сказал Джош, – странный вкус.
Кристал пожала плечами (это был ее любимый жест):
– Здесь в глухомани все дешево. В настоящих городах Достойные будут готовы заплатить лишний доллар за одну и ту же вещицу, иногда просто для того, чтобы она не досталась другому коллекционеру.
Под «Достойными» она подразумевала вампиров.
Джош набрался смелости и спросил у Одетт:
– Для кого эта ведьма с тыквой?
– Для одного старого дурака из Сиэтла. Не все из нас богатые эстеты, как показывают в фильмах, Джош.
«Эстеты». Вот как она разговаривала. Это был один из разговоров, который происходил в те ночи, когда вампирам приходилось осматривать кучу картонных коробок и ящиков, откидывая тараканов в сторону (тараканы были всегда, несмотря на то, что у Айвена их регулярно травили) и решая, что Одетт купит на следующий день.
Они также могли выпить немного крови Джоша.
Это ужасало до ломоты в костях, но поскольку он был полностью в их власти, ничего не оставалось делать, кроме как просто принять то, чем они занимались. Вместо того чтобы сходить с ума, Джош с одержимостью начал работу над песнями о таинственных ночных посетителях и опасных подружках, при этом в его айподе играли Rasputina
[30], Theatre of Tragedy
[31] и Voltaire
[32].
Не то чтобы Кристал можно было назвать подружкой. Скорее она была просто чьей-то младшей сестрой, на которую никогда не обратил бы внимание (не будь она кровопийцей). Во всяком случае, она сказала, что сейчас соблюдает целибат, пытаясь утолить свой аппетит после последнего занятия сексом. Правда это была или нет (кто их знает, этих вампиров?), но Джош узнал больше, чем того хотел – наверняка, поэтому она и рассказала ему все это.
Странно, но он почему-то чувствовал себя довольно оптимистично. Мрачные стихи, созданные вследствие определенных обстоятельств, прямо-таки лились из него. Вдохновение казалось справедливым обменом на небольшое количество крови. Временами Джош был доволен своими работами, хотя и не всегда. Время от времени он взлетал на волне острых ощущений, когда его слова соединялись вместе, и мельком думал, что мог бы сделать – он мог писать песни, учащие летать других.
Осуши мою душу холодными, сухими губами,
Так, чтобы у меня не осталось слез…
Единственная проблема заключалась в том, что он пребывал в изоляции. Как его песни могли стать лучше без настоящих музыкантов? Он писал тексты на музыку других людей, и эта практика устраивала его лишь до сих пор.
Чтобы перейти на следующий уровень, нужно было двигаться дальше. Ему уже исполнилось семнадцать! Нужно было многое наверстать.
Ни один старый певец не сможет пробиться на сцену.
