– Ты сделаешь это, если я попрошу? – спросила Джина.
– Клянусь душой, – сказала Эми, хотя не знала, осталась ли она у нее.
Джина улыбнулась, радуясь, что может не умирать, если не захочет.
– Я убью тебя, если ты попросишь, – сказала она.
– Правда? – спросила Эми.
– Да.
– Это трудно. Нужно отрубить мне голову или сжечь.
– Знаю, я гуглила.
Они больше не возвращались к этому разговору. Джине стало хуже. Эми сдавала экзамены. Они виделись реже и реже – каждая вела свою борьбу.
Джина любила носить длинные ночные сорочки, принадлежавшие ее прапрабабке, хотя они совсем не грели, поэтому в палате жарило отопление. Она куталась в шаль, но и это не помогало.
Эми принесла ей из шкафа шерстяной халат, но Джина не стала его надевать.
– Фу, – сказала она, возвращая халат Эми. – Не хочу умереть в этом.
Они смотрели комедию, смеялись удачным шуткам, сплетничали. Медсестра зашла в палату поправить простыни и сменить капельницу. Взглянула на Джину, сказала Эми, что она может остаться на ночь, если захочет, и удалилась.
Джина мутными глазами смотрела на Эми.
– Помнишь, о чем мы говорили? – спросила она.
– Напомни, – ответила Эми, хотя ничего не забыла. Хотела убедиться, что Джина уверена в своем решении.
– О моем обращении, – сказала Джина.
Эми кивнула.
– Я много думала. Ты можешь обратить меня, а потом я тебя убью.
Эми представляла это иначе. Думала, что, став вампиром, Джина не исполнит ее желания и она, проклятая, будет вечно блуждать по Нью-Йорку, на сей раз – с лучшей подругой.
Они посмотрели друг на друга. Приготовились.
– Хочешь?
– Хочешь?
Лицо Эми вытянулось, клыки обнажились.
Рука Джины скользнула под подушку. Она вытащила аэрозоль – лак для волос – и зажигалку. Там же, увидела Эми, ждал своего часа кухонный нож, большой и блестящий.
Они смотрели друг на друга, ожидая разрешения двинуться – единственного слова.
Одна хотела жить, другая – умереть, вот только кто именно?
Затем, как по волшебству, – а может из-за родства душ и искренней любви, – они поняли, что не смогут оставить лучшего друга в своем аду.
Одна отступила.
Другая отложила оружие.
Эми вернулась в кресло и открыла журнал, оставшись наедине с вечностью.
Джина откинулась на подушки, закрыла глаза и тихо умерла во сне.
Джеффри Форд. Ночь с мертвецом
Люк сидел за компьютером в своей комнате, просматривая сайты о продаже подержанных автомобилей. Зазвонил мобильный телефон, и он ответил на звонок по громкой связи.
– Дарин? – спросил он.
– Грейси умерла, – ответила Дарин.
Люку сразу вспомнилась покойница: полная женщина в цветастых брюках-стретч, с прической, напоминавшей шлем. Серьги – дискотечные шары в ушах, сантиметровый слой пудры на лице и бледно-зеленая помада. Он встречался с ней на барбекю у Дарин. «У тебя проблемы, пацан. Да благословит тебя Господь», – сказала она тогда Люку и чмокнула в щеку, оставив зеленый отпечаток.
– Хреново, – ответил Люк.
– Это все, что ты можешь сказать? – удивилась Дарин.
– Я же только раз ее видел, – сказал он. – Тем не менее, мне жаль это слышать.
– Отец приглашает тебя посторожить мертвеца.
– Посторожить мертвеца? – переспросил Люк.
– Это семейный ритуал.
– Мне же не придется к ней прикасаться?
– Что за ерунда, – ответила Дарин. – Тебе всего лишь нужно будет несколько часов посидеть в церкви рядом с телом.
– Что-то вроде бдения? – предположил Люк.
– Да, только там никого не будет, кроме тебя и еще одного человека.
– И мне не нужно будет ничего делать? – уточнил Люк.
– Двоим членам нашей семьи нужно просто сидеть рядом с Грейси, пока не придет время ее хоронить. Такая у нас традиция.
– Звучит как сущий пустяк.
– Твоя смена в полночь.
– Ты и я?
– Нет, ты и дядя Сфортунадо.
Люк закатил глаза и покачал головой.
– Считай это посвящением в нашу семью, – сказала Дарин. – Отец сказал, что это – проверка твоей мужественности.
Люк усмехнулся.
– Я-то вижу, что ты еще недостаточно повзрослел, – поддела его Дарин.
Двумя днями ранее они ездили на озеро. Люк сидел на скамейке, а Дарин – у него на коленях лицом к нему. Было по-осеннему прохладно, но когда они целовались, от Дарин исходило невероятное тепло.
– Идет. Запиши меня, – согласился на предложение Люк. – Одна проблема – я без колес. Родители забрали машину на выходные.
– Тогда я заеду за тобой в полдвенадцатого, – сказала Дарин.
Люк выключил компьютер и пошел в душ.
На любых мероприятиях семейства Кабадула его почему-то всегда сажали рядом с дядей Сфортунадо. Спустя некоторое время до Люка дошло, что родственники не слишком-то любили находиться рядом со старейшиной. Тот нередко говорил на каком-то незнакомом языке, а его фразы на английском обычно сводились к чепухе о животных, вроде «луна кормит рыбу в озере» или «паук во рту – к пустым карманам». Стоило Люку взглянуть на него с недоумением, как старик непременно произносил «гадуче», что по мнению Люка означало «болван» или даже хуже. По воскресеньям семья Дарин ходила в церковь, но Люк так толком и не понял, какую религию они исповедовали. Он даже как-то спросил Сфортунадо, где родина семейства Кабадула. На каждую его догадку – Греция, Италия, Румыния, Турция, Россия – старик лишь щурился и отрицательно мотал головой.
– Вы цыгане? – решился спросить Люк.
– Если бы, – ответил Сфортунадо.
– Тогда сдаюсь. Откуда вы?
– Из другой страны.
– Какой?
– Древней горной страны! – громко ответил старик, раздраженно потрясая головой.
Включив воду погорячее, чтобы пошел пар, Люк закрыл глаза. «Надо бы курнуть для бодрости», – подумал он.
Дарин приехала на старом «чероки» ровно в полдвенадцатого. Это был первый раз на памяти Люка, когда она не опоздала. Он сел в машину. Дарин была одета во все черное – футболку, куртку, джинсы. Люку не были видны ее ноги, но он точно знал, что на них черные носки и кроссовки. Прежде чем он потянулся к ней, чтобы обнять, Дарин быстро поцеловала его, завела машину и отъехала от тротуара.
